olga-nebel

Я нередко откладываю чтение книг, о которых успеваю прочитать в чужих отзывах, что они «мрачные», «полные безысходности»; я боюсь великой мрачной литературы и ее несомненно сильного воздействия на меня (я очень эмоциональна).

Как хорошо, что цепочка совпадений привела меня к «Гроздьям гнева» до того, как я начиталась чужих рецензий о том, что «книга ввергает в депрессию» и «после неё хочется удавиться».

Потому что я считаю, что «Гроздья гнева» — величайшее произведение, одно из лучших, что мне доводилось читать в жизни. Это, в первую очередь, книга о силе человеческого духа и о надежде, той, что сверх-рациональна, той, что не имеет никаких оснований в тварном мире и даётся исключительно божьей милостью.

Это действительно очень страшная и тяжёлая книга, но ее страх и тяжесть не обрушиваются на тебя сразу, более того, бОльшую часть произведения чувствуешь себя в эмоциональной безопасности, как будто все происходящее не имеет к тебе отношения, тебе немного скучно, местами забавно, местами - ну, да, грустновато, но ты все ещё не отождествляешь себя с персонажами. Ты-то читаешь эту книгу в тёплой постели или уютном поезде, в кофейне или в кресле самолета, словом, у тебя все в порядке, и в любой момент можно отложить нудятину в сторону и переключиться на свои увлекательные повседневные дела.

По силе эмоционального воздействия (и по тому, как исподволь, незаметно читатель вовлекается в повествование) книга напомнила мне «Не отпускай меня» Исигуро, которая стала сильнейшим впечатлением прошлой пятилетки, пожалуй. Я тогда писала, что история настолько страшная, а рассказана настолько гениально, что ты понимаешь, что тебя медленно варили в кипятке все это время, только когда ты уже сварен, умер, переворачиваешь последнюю страницу и держишь в руках сердце, протягиваешь его Создателю и просишь: подержи, пожалуйста, потому что я сейчас … не могу. Мне нужно время, чтобы воскреснуть.

Сейчас я испытываю почти то же самое.

В «Гроздьях гнева» рассказывается нехитрая история одной американской семьи, фермеров, которых согнали с земли, которые были вынуждены погрузить все имущество на грузовик и отправиться на юг в поисках лучшей доли. Калифорния видится им (и читателю) Утопией, где есть сады, зелень, океан, белые домики, вдоволь работы, а фрукты можно рвать прямо с деревьев. Но читатель, в отличие от персонажей, уже знаком с писательскими приемами и понимает, что Утопии достигнуть не получится, а если и получится, то все будет не так, как мечталось.

Это роад-муви, история о бесконечном поиске нового дома, работы, покоя. Главы, в которых рассказывается о персонажах (к которым привязываешься все больше и больше), перемежаются другими, где при помощи безличных местоимений или каких-то абстрактных разговоров третьих лиц автор рассказывает о том, что происходило в Америке в период великой депрессии, о том, как тысячи людей оказались без земли и без крова, о том, как деньги стянулись в крупные корпорации и банки, а простые люди беднели, нищали и превращались в презираемых и ненавидимых бродяг. Гроздья гнева — гениальное название, где в двух словах передан процесс возрастания в человеческих сердцах ярости и возмущения. Стейнбек выращивает эти самые гроздья в сердцах читателей. По капле. Это непрерывный процесс, в который ты вовлечён с первых страниц, и если вначале ещё можно «соскочить» и отложить книгу, то после второй половины от неё уже не оторваться, ты не можешь не ехать вместе с Джоудами в поисках лучшей доли, не можешь оставить их одних. Хотя ты, в отличие от Джоудов, уже начинаешь подозревать, что хэппи-энда не будет.

Когда я дочитывала последние страницы, я все думала, ну каким, каким же можно сделать финал? Я вспоминала ещё детскую книгу «Без семьи» Моло, тоже роад-муви о скитаниях детей. Там героям доводилось попадать в тяжелейшие ситуации, но в конце, конечно, случилось чудо, и нищий мальчик-сирота оказался вовсе не сиротой, да и не нищим. Я понимала, что Стейнбек пишет не сказку и на ставит перед собой цель умилить читателя. При помощи безличных местоимений и на примере некоторых абстрактных «детей» и «людей» в соседних главах он уже подвёл меня к тому, что почти все в итоге погибают, оставшись без еды и крова, — и взрослые, и дети, и старики. Мне не хотелось идти с Джоудами до самого конца, и Стейнбек милосерден ровно настолько же, насколько гениален. Потому что последние строчки книги — это гимн человеческому милосердию, самоотдаче, силе духа и надежде той, которая дарована свыше в ситуации, когда она невозможна.

Пишу и плачу.

Думаю, это одна из самых «программных» книг в мировой литературе, думаю, ее стоит прочитать каждому.

Время такое — очередной раз захотелось пощекотать нервишки вокруг/около Самайна, уже не первый раз слышала про роман "Убыр" и решила, что сейчас — самое время.

Началось все здорово. Правда, захватило.

Первые главы мне "зашли" так хорошо, что я еле-еле удержалась от восторженных замечаний прямо по ходу чтения. Здесь есть все, что я люблю и что считаю элементами хорошего хоррора и мастерского вовлечения читателя в историю. Начинается все тихо-мирно, главные герои — мальчик 14 лет и его 8летняя сестренка, их родители уехали на день по делам в деревню, а после возвращения что-то с ними не так.

Оу, я это по-настоящему люблю, я потирала руки и приготовилась учиться у автора тому, как стилистически правильно закручивать обороты в хорроре. Отличные сцены с тем, как родители вернулись и тем, как у мамы начало исправляться зрение. Еще мне очень понравились образы героев, вот сестренка, с ее глазами-скворечниками, и то, как автор описывает отношение старшего брата к младшей сестре, — всему этому веришь.

Но потом начинается какая-то муть. Буквально: я пыталась увидеть действия героя, проследить их, понять, кто с кем, что, как, кого, куда, а у меня будто стрелка компаса внимания набок сворачивает постоянно, будто ее что-то сбивает, будто до того я все сцены видела четко и резко, а тут — раз, и расфокусировка.

Это было, пока дети ехали в электричке и в особенности когда началось ночное блуждание между станцией и деревнями, вся эта возня с телефоном, со свиньями и так далее. Текст рваный, резкий, быстрый, глаголов много, описаний мало, читателю почти не дается времени на то, чтобы затормозить, остановиться, оглядеться по сторонам и понять, что вообще происходит. Раз, два, три, нагнетания — одно, второе, третье, события — бах, бах, бах. Я пишу сейчас, вспоминаю и чувствую, как у меня учащается пульс. Трудно воспринимать такой поток событий, трудно испытывать сочувствие к персонажу, когда даже не успеваешь переключиться между сценами.

Следующее замедление — когда Наиль стал учиться у бабки. Вот тут мне снова стало хорошо, плавно, понятно. История вошла во вменяемое русло, снова возникли логика, верх, низ, север, юг. Какие-то ориентиры. Истории ученичества я вообще люблю, а тут так здорово рассказано о том, как мальчик стал Следопытом, и все эти элементы татарского фольклора, слова, ощущения ... здорово.

И потом — я никого не удивлю, верно? — у меня снова начало сбоить восприятие, события снова стали происходить чересчур быстро и непонятно. Возня в электричке раздражала безмерно, то, что задумывалось автором как нагнетающее ужас сражение, я читала как нелепый фарс, который мне мешал сосредоточиться и понять, что же происходит. Я не утверждаю, что здесь на 100 процентов вина автора, возможно, я повела себя не как самый вдумчивый читатель, но ведь мне вначале очень понравились и способ повествования, и тема, и герои ... значит, автору все же не удалось удержать мое внимание.

Заключительный бой с котом ... честное слово, мне пришлось перечитать его дважды, чтобы в принципе разобраться, где чьи ноги, лапы и хвост.

Момент, когда герой НЕ убил кота, — до слез. Но вся сцена оставила после себя больше вопросов, чем ответов. Я не буду здесь озвучивать ВСЕ свои вопросы, потому что мне даже неловко, что после прочтения книги я не поняла из нее почти ничего. :)) И все же мне постоянно приходилось останавливаться и спрашивать себя (и автора): а как он/она сделал это? А как произошло вот это? А что, собственно, случилось? А почему?

К концу книги внимание настолько истощено постоянными попытками разобраться, что не остается никакого желания читать продолжение. Вообще для меня это интересный стилистический кейс, простите за выражение. В этой книге было очень много удачного, как по мне, того, что я взяла на заметку.

И много того, что мне, как автору, хотелось бы избежать.

Я, в общем, сижу на крючке историй из цикла о Фабиане Риске и Дуне Хугор, я по-любому прочитала бы новую книгу цикла. Чего я не ожидала, так это того, что она меня по-настоящему сильно впечатлит и зацепит эмоционально так, что я уже пару дней о ней думаю.

Я отношусь к скандинавскому нуару как к guilty pleasure: периодически в него захожу, чтобы пощекотать нервишки (и отвлечься от повседневности :) ), периодически откладываю жанр в сторону на продолжительное время, но никогда не ищу глубоких смыслов и переживаний. Но дочитав "Последний гвоздь", я вдруг подумала, что несправедлива к жанру, да и перед самой собой можно быть честнее. Есть книги (и, кстати, фильмы), которые подняли во мне очень глубокие переживания, заставили задуматься о человеческих судьбах и о природе зла. Например, я очень люблю сериал "Мост". У меня почти нет времени смотреть кино, отслеживать новинки, а "Мост" меня время от времени тянет пересмотреть.

Вот к Анхему я прикипела душой, потому что его истории очень похожи на "Мост". Дело даже не в географии (хотя знакомые места постоянно встают перед глазами), для меня дело в настроении, поступках персонажей и так далее.

Во всех предыдущих книгах серии в фокусе было какое-то очередное преступление очередного маньяка, и Риск расследовал его, а Дуня была где-то чуть подальше от центра истории, озабоченная своими непростыми взаимоотношениями с бывшим начальником Слейзнером. А здесь уже наконец Слейзнер выступает в роли главного антагониста, и это не убавляет книге очков в моих глазах, а делает ее невероятно напряженной. Нужно было в нескольких предыдущих томах нагнетать в читателе отвращение и справедливую ярость, чтобы мы наконец ждали, что Слейзнер получит по заслугам. Постараюсь обойтись без спойлеров, скажу только, что автор чрезвычайно жесток по отношению к героям, что в этой книге им (и Риску, и Дуне) изрядно досталось, и нужны крепкие нервы, чтобы с этим справиться и все равно оценить повороты сюжета.

Я оценила.

Как писатель я много размышляю о том, как автор может поступать с антагонистом.

Вот есть у нас, к примеру, коррумпированный полицейский, мерзкий тип, садист и убийца, который привык к вседозволенности. На протяжении нескольких книг автор показывает читателю мерзости антагониста и дает ему выйти сухим из воды. Очевидно, что если в итоге антагонист не будет наказан, читатель возмутится. Я бы возмутилась. Вопрос в том, как именно его наказать.

И вот тут Анхем проворачивает какие-то невероятные штуки у меня перед глазами, он показывает мне путь Дуни к мести, показывает, что творится у нее в сердце и в голове, размышляет голосом Слейзнера о природе зла и размышляет голосом Дуни о том, где именно находится черта, которую никак, ни за что нельзя переступать. Несколько раз я ахала от возмущения, чтобы чуть позже ахнуть от восхищения сюжетным поворотом. Я не говорю, что мне нравится читать про пытки и убийства, я говорю о том, что работа автора с темой мести здесь филигранна. Это действительно тяжелая книга, и у нее достаточно тяжелый финал, но я не знаю, каким он мог бы быть еще. Просто не знаю. Слащавость и хэппиэнд для всех при заданном изначально накале страстей тут были бы не уместны.

Грустная и сильная книга. Разумеется, читать ее есть смысл только тем, кто читал все книги цикла с самого начала.

Если меня попросить сказать в двух словах, о чём "Дьюма-Ки", я скажу: об утратах.

Я советую эту книгу тем, кто "хотел бы почитать Кинга, но боится". На мой взгляд, в ней хоррор занимает место далеко не первостепенное. Это книга не об ужасе, приплывающем из моря; это история о любви, дружбе и утратах ... и о живописи, конечно.

* * *

Здесь есть хоррор. На мой взгляд -- на взгляд человека, много и долго читавшего Кинга и не только, -- это эталонный хоррор. Без расчлененки и кровищи. Начинающийся с неявных намёков и ощущений, проявляющийся сначала во снах и видениях и, наконец, явленный в полную силу. Я, разумеется, делаю скидку на то, что я человек закалённый. Но именно как закалённый и видавший виды в жанре хоррора, я советую эту книгу тем, кто боится, что будет слишком страшно. Мне кажется, что слишком страшно здесь -- не будет. И слишком внезапно -- тоже.

Я могу ошибаться, конечно. Уровень воздействия ужаса на нас -- штука сугубо индивидуальная, и триггеры у всех свои. Вероятно, в этой книге просто нет моихтриггеров.

Я люблю истории о паранормальных способностях, и они здесь тоже присутствуют. Здесь есть много моментов, знаете, "успеха": когда читатель испытывает чувство глубокого удовлетворения. Словом, это очень вкусный (я знаю, многие не любят этот эпитет в литературном контексте, но) текст, отвечающий многим нашим эмоциональным потребностям.

* * *

Утраты.

Сразу, конечно, утрата Эдгаром руки и "прежней" жизни. Обретение себя заново: через пелену красной ярости -- к новому смыслу жизни. Кинг -- мастер описывать травмы во всех смыслах слова, не поспоришь.

Утрата жены, семьи и дома.

Потом -- обретение нового взамен старого: новой дружбы, новых смыслов и задач, нового таланта ... и утраты -- одна за другой. Утрата любимой дочери, утрата ... нет, не таланта, но возможности пользоваться им дальше. Добровольный отказ от такой роскоши (признаюсь, это царапало меня раз за разом и продолжает царапать: то, что Эдгар больше не будет рисовать. Нет, я понимаю, что на его талант откликнулось зло, что оно подпитывало его и направляло его руку, что оно использовало его как проводник и катализатор. Но всякий раз больно).

Обретение и утрата друга. В конце появляется нотка ... намёк, что будет хэппи энд в духе "Побега из Шоушенка": два друга где-то в маленькой гостинице доживают дни в покое и радости. Но нет. Это другая история.

О смерти Уайрмана сообщается словно бы мельком ... и рядом сразу же слова "он по-прежнему живёт в своих изречениях ..."

Это книга о памяти. Об утрате и памяти.

Он увидел, что я стою на прежнем месте, и его лицо осветилось улыбкой.

— Живи днём, Эдгар! — крикнул он. Люди поворачивались, смотрели на него.

— И позволь жить дню, — откликнулся я.

Он отдал мне честь, рассмеялся и ушёл. Разумеется, со временем я поехал на юг, в его маленький городок, но, хотя он по-прежнему живёт в своих изречениях (они для меня всегда в настоящем времени), больше я Уайрмана никогда не увидел. Он умер двумя месяцами позже на рыночной площади Тамасунчаля, когда торговался, покупая свежие помидоры. Я думал, у нас ещё будет время, но мы всегда так думаем, не правда ли? Мы так часто обманываем себя, что могли бы зарабатывать этим на жизнь.

И, конечно, "ты захочешь, но нельзя ..." Это книга не просто об утрате, а о том, как -- отдать добровольно. То, что любишь больше жизни. То, что вроде бы зовёт и манит. О том, как отделить подлинное от иллюзорного, как отказаться от мрака ради спасения души, несмотря на то, что мрак притворяется самым родным и близким.

" ... в тот момент я предпочитал сидеть и слушать ракушки, которые более не говорили ни моим голосом, ни чьим-то ещё. В тот момент я предпочитал просто сидеть, смотреть на Залив и думать о моей дочери, Илзе Мэри Фримантл, которая при рождении весила шесть фунтов и четыре унции [100 унций — 2 кг 835 гр], первым словом которой стало «ав», которая однажды принесла домой большой коричневый шар, нарисованный мелком на куске строительного картона, радостно крича: «Я наисовала тебе кайтину, папуля!» Илзе Мэри Фримантл.

Я хорошо её помню."

* * *

Картины.

Я не художник.

Я немного вижу и понимаю.

Но читая Дьюма-Ки, я всякий раз ... нет, ещё не вижу, но мечтаю увидеть. Такая вот нелепица: при наличии огромного количества реальных шедевров в моём реальном мире (я живу рядом с Эрмитажем!) я хотела бы увидеть картины несуществующего Эдгара Фримантла. Не все, нет, я не хочу видеть цикл "Девочка и корабль", хотя я осознаю, что талант Эдгара был неотделим от приходящего из моря мрака. Я осознаю, что Эдгар был призван на Дьюму, чтобы поучаствовать в пробуждении зла, чтобы помочь ему проявиться ... мой мозг всё осознаёт (и я, как Эдгар, вынуждена отдавать раз за разом своё желание увидеть наяву его живопись), но какая-то часть меня просит от странном. Например, о том, чтобы в раю, где (я верю) овеществится в новой реальности то, что нам было дорого здесь (даже несуществующие вещи, даже книжные персонажи, даже книжные ... картины), я смогла бы увидеть картину "Розы, растущие из ракушек".

* * *

Это одна из самых красивых книг об утратах и памяти, что я знаю.

О том, как терять и жить дальше. Об искусстве маленьких шагов, о том, как маленькими шагами маленьких (покалеченных) людей спасается мир. Снова.

Это книга настолько визуальна, что я всякий раз внутренне постанываю, перечитывая её. Как бы мне хотелось, чтобы её экранизировали (и как я боюсь, что кто-то это сделает, и сделает не так). Как бы мне хотелось, чтобы картины Эдгара проявились в реальность ... и как страшно от мысли, что это может случиться.

Но у нас есть воображение.

И память.

И как хорошо, что человеческая память несовершенна. Как хорошо, что я забываю эту книгу снова и снова. И могу раз в несколько лет прочитать её. Снова. Пройти по берегу Дьюмы, послушать разговор ракушек, увидеть Уайрмана ...

Живи днём. И позволь жить дню.

Ещё одна книга Кинга, которую я перечитываю раз в несколько лет. В ноябре. Вернее, переслушиваю в исполнении Игоря Князева — прекрасная озвучка.
Это не очень известный и не самый «типичный» кинговский роман, он небольшой, читается быстро. В нем совсем небольшая мистическая составляющая, ее ровно столько, сколько нужно приправы, чтобы вкус блюда заиграл иначе. Можно сказать, это крепкий детектив с особенным настроением.
Это ещё одна книга об утратах и печали. Есть такой сезон, на стыке осени и зимы, когда листья облетели, ветви голы, а до рождественских праздников ещё далеко. Люди боятся этого времени, оно черно и прозрачно, зияет пустотой, в которой каждый рискует встретить чудовищ, которых он боится. Многие стремятся «забить» это время — цветом, звуком, светом, едой, впечатлениями и так далее. Не успевает мир выдохнуть после Хэллоуина, полки магазинов заполняются новогодними игрушками.
Но я люблю это время и люблю его пустоту.
Люблю ездить в города в несезон, приходить в парки развлечений и смотреть, как ветер кружит сухой лист, слушать, как скрипят цепи пустой карусели. Мне кажется, в «Стране радости» Кинг прекрасно передал эту атмосферу.