Такого вопроса я, естественно, не ожидал.
— Нормальный, — ответил я и пожал плечами.
— Нет, я не о том. Я имею в виду: вы как все или нет?
Я покачал головой:
— Нет.
Дроздов удовлетворенно откинулся к спинке стула.
— А почему нет?
Вот пристал, подумал я. А я-то боялся, что по алгебре будут спрашивать.
— Мне кажется, я способный, — промямлил я и покраснел.
— К чему? — вежливо поинтересовался Дроздов.
— Ну… учиться способный.
— Этого маловато, — огорчился Дроздов.
Я тоже расстроился. В самом деле, к чему я способный? Да ни к чему. Баклуши бить.
— У каждого человека должны быть особые, присущие только ему способности, — участливо глядя на меня, сказал Дроздов. — Постарайтесь припомнить.
Я молчал.
— Вы очень уверенно сказали, что вы не такой, как все. Это впечатляет. Но на чем вы основываетесь?
— В длину неплохо прыгаю, — брякнул я совершенно невпопад.
— Спорт нас не волнует, — нахмурившись, сказал Дроздов. — Слабосильных подтягиваем. У нас там спортивный комплекс по последнему слову техники. Для того мы и приглашаем в нашу школу, чтобы отставание по отдельным пунктам не мешало развиваться главному. Вопрос: что в вас главное?
Я совсем упал духом: не видать мне этой школы, как своих ушей.
— Ну неужели ничего главного? — настаивал Дроздов. — Не верю. По ночам хорошо спите?
— Когда как.
— А если не спите, что вам спать не дает?
— Маму жалко, — с запинкой сказал я.
Тут Дроздов не стал вдаваться в подробности.
— Понятно, — проговорил он. — Ну, а что бы вы для нее сделали, если бы могли?
— Чтобы она смеялась, радовалась, не плакала.
Я смутно начал понимать, чего он от меня добивается.
Но выразить это словами не взялся бы даже для спасения жизни.— А как это сделать? — не унимался Дроздов.
— Надо больше с ней разговаривать, доказывать, что все хорошо…
— Словами доказывать?. .
— Нет, не словами. — А как?
Я молчал.
— Ну, добро, — Дроздов заметно повеселел. — И что же, получается?
— Не очень.
— А хотелось бы?
— Да.
— Больше всего на свете?
Я не ответил. Не люблю говорить такие слова. Но подумал: да, больше всего на свете.
— Ну что ж, — сказал Дроздов, — мы на верном пути, Андрей. Просто вы подавлены своими неуспехами и плохо прислушиваетесь к себе. Вы, несомненно, одаренный человек…
Меня бросило в жар.
— …но природы своей одаренности сами не сознаете. Мы вам в этом поможем. Пишите заявление. Да не волнуйтесь, вы приняты.
Должно быть, на моем лице было что-то вроде недоверия, потому что Дроздов засмеялся.
— Между прочим, я директор школы, и мое слово — это уже решение. Вот образец: «Прошу зачислить меня в состав учащихся Чулпанской спецшколы для одаренных переростков». Дата, подпись.
— А где это — Чулпан? — спросил я, взявшись за ручку и начиная уже приходить в себя.
— В Западной Сибири. Еще вопросы есть?
Я осмелел:
— Есть. Почему вы так назвали — «школа одаренных переростков»?
Дроздов оживился:
— А что? Задевает, беспокоит?
— Да неприятно, — признался я.
— А правде в глаза смотреть всегда неприятно. Ведь вы же переросток? Несомненно. В ваши годы надо учиться в десятом классе, на худой конец в девятом. Уж раз вы нам позвонили, вы понимаете это и не считаете тяжким оскорблением. Не так ли?