Я уехалот весны,от весенней кутерьмы,от сосулечнойапрельской,очень мокрой бахромы. Я уехал от ручьев,от мальчишечьих боев,от нахохлившихся почеки нахальных воробьев,от стрекота сорочьего,от нервного брожения,от головокруженияи прочего,и прочего…Отправляясь в дальний путьна другой конец страны,думал:«Ладно!Как-нибудьпроживем и без весны…Мне-то, в общем, все равно —есть она иль нет ее. Самочувствие моебудет неизменным…»Но…За семь тысяч верст,в Тикси,прямо среди бела днядогнала веснаменяи сказала: «Грязь меси!»Догнала, растеребя,в будни ворвалась и в сны. Я уехалот весны…Я уехалот тебя. Я уехал в первый разот твоих огромных глаз,от твоих горячих рук,от звонков твоих подруг,от твоих горючих слезсамолет меня унес. Думал:«Ладно!Не впервой!Покажу характер свой. Хоть на время убегу…Я ведь сильный,я — смогу…»Я не мерил высоты. Чуть видна земля была…Но увидел вдруг:вошлав самолет летящийты!В ботах, в стареньком пальто…И сказала:«Знаешь что?Можешь не убегать!Все равно у тебя из этогоничего не получится…»
«Восемьдесят восемь»
Сочетание «88-С» по коду радистов означает «целую».
Понимаешь,трудно говорить мне с тобой:в целом городе у вас — ни снежинки. В белых фартучках школьницы идут гурьбой,и цветы продаются на Дзержинке. Там у вас – деревья в листве…А у нас —за версту, наверное, слышно, —будто кожа новая. Поскрипывает наст,а в субботу будет кросслыжный…Письма очень долго идут. Не сердись. Почту обвинять не годится…Рассказали мне:жил один влюбленный радистдо войны на острове Диксон. Рассказали мне: был онне слишком смели любви привык сторониться. А когда пришла она, никак не умелс девушкой-радисткой объясниться…Но однаждыв вихре приказов и смет,график передачи ломая,выбил он:«ЦЕЛУЮ!»И принял в ответ:«Что передаешь?Не понимаю…»Предпоследним словом себя обозвав,парень объясненья не бросил. Поцелуйвосьмерками зашифровав,он отстукал:«ВОСЕМЬДЕСЯТ ВОСЕМЬ!»Разговор дальнейшийбыл полон огня:«Милая,пойми человека!„Восемьдесят восемь!“Как слышно меня?„Восемьдесят восемь!“Проверка». Он выстукивал восьмерки упорно и зло. Днем и ночью. В зиму и в осень. Он выстукивал, покав ответ не пришло:«Понимаю,восемьдесят восемь!. .
»Я не знаю, может,все было не так. Может —более обыденно, пресно…Только верю твердо:жил такой чудак!Мне в другое веритьнеинтересно…Вот и ямолчание не в силах терпеть!И в холодную небесную просиньсердцем выстукиваю тебе:«Милая!Восемьдесят восемь!. . »Слышишь?Эту цифру я молнией шлю. Мчать ей через горы и реки…Восемьдесят восемь!Очень люблю. Восемьдесят восемь!Навеки.
Мираж
Дежурный закричал:– Скорей сюда!Мираж! Смотрите!Все сюда!Скорей!. . —И резко отодвинута еда. И мы вываливаемся из дверей. Я ждал всего. Я был готов к любому:к цветам и пальмам в несколько рядов,к журчащему прибою голубому,к воздушным башням древних городов. Ведь я читал,как над пескомбесстыдновставали эти памятники лжи. Ведь я читал,как жителей пустынис дороги уводили миражи…Ведь я читал,ведь я об этом знаю:слепящим днем,как в полной темноте,шагалилюди, солнце проклиная,брелик несуществующей воде. Но здесь…– Да где мираж?!– А очень просто. Туда смотри!. . Я замер,поражен:на горизонте плавали торосывторым,не очень ясным этажом. Они переливались и дрожали…Я был готов к любому. Ждал всего…Но Арктика!Ты дажемиражамиобманыватьне хочешь никого.
Книгогид использует cookie-файлы для того, чтобы сделать вашу работу с сайтом ещё более комфортной. Если Вы продолжаете пользоваться нашим сайтом, вы соглашаетесь на применение файлов cookie.