Психоанализ предлагал удовлетворение этой потребности. Даже если симптом не излечивался, было огромным облегчением иметь возможность говорить с кем-то, кто внимательно и более или менее доброжелательно слушал. То, что психоаналитику приходилось платить за выслушивание, оказывалось лишь незначительным недостатком; возможно, это было даже вовсе не недостатком, потому что сам факт платы аналитику доказывал, что терапия серьезна, респектабельна и многообещающа. Кроме того, престиж психоанализа был высок, поскольку экономически он являлся предметом роскоши.
Психоаналитик предлагал замену религии, политики и философии. Фрейд предположительно раскрыл все секреты жизни: бессознательное, эдипов комплекс, повторение детского опыта; как только человек понимал все эти концепции, для него не оставалось ничего таинственного или сомнительного. Индивид становился членом довольно экзотической секты, в которой аналитик был жрецом; проводя время на кушетке, человек чувствовал себя менее озадаченным и менее одиноким.
Это особенно распространялось на тех, кто страдал не от ясно выраженных симптомов, а от общего дискомфорта. Такой индивид, чтобы измениться в нужную сторону, должен был получить представление о том, каков неотчужденный человек, что значит жить жизнью, при которой нужно
Часто можно было наблюдать «джентльменское соглашение» между пациентом и психоаналитиком; ни один из них на самом деле не хотел потрясения фундаментально новым опытом; их удовлетворяли мелкие «улучшения», они, не осознавая этого, были благодарны друг другу за то, что не выносят на поверхность неосознанный «сговор» (если использовать термин Р. Д.
Лэинга). До тех пор пока пациент приходил, разговаривал и платил, а аналитик слушал и «интерпретировал», правила игры соблюдались, и игра устраивала обоих участников. Более того, наличие аналитика часто использовалось для того, чтобы уклониться от пугающего, но неизбежного факта: необходимости принимать решения и подвергаться риску. Когда от трудного – или даже трагичного – решения нельзя было уклониться, аддикт психоанализа трансформировал реальный конфликт в «невротическое» проявление, которое нужно «еще анализировать», часто до тех пор, пока ситуация, требующая решения, не исчезнет. Слишком многие пациенты не бросали вызов аналитику, как и аналитик – им. Те, кто участвовал в «джентльменских соглашениях», подсознательно и не желали бросать вызов, потому что ничто не должно было раскачивать лодку их «мирного» существования. В дополнение к этому, поскольку психоаналитики становились все более уверены в большом поступлении пациентов, многие из них делались ленивыми и начинали верить в рыночное правило, согласно которому их «пользовательская ценность» должна быть высока, потому что высока их «рыночная стоимость». Поддержанные могущественной и престижной Международной психоаналитической ассоциацией, многие стали верить в то, что обладают «истиной» после прохождения ритуала допуска к получению диплома. В мире, где величина и могущество организации является гарантией истины, они только следовали общей практике.