И тут же открываю их. Изумленно смотрю в косоватое окошко.
Там разгорается странный свет. Розово-голубое зарево освещает снег шагов на сорок вокруг. Какой-то блин, сворачиваясь и разворачиваясь, кренясь на бок, уткнулся в сугроб. Я тру глаза, качаясь на шатком стуле.
Раздается стук. Совсем тихий, но я вздрагиваю. Стучат в дверь.
Очень деликатно.
— Кто там? — кричу я хрипло.
— Простите, пожалуйста. Так неловко вас беспокоить.
Голос мужской. Голос приятный. Неожиданно звучно доносится он из-за толстых досок. Я откидываю крюк, выглядываю в темный провал. Пол мгновенно покрывается белым налетом на шаг от порога.
— Ну кто же там? — спрашиваю.
Две рослые фигуры топчутся у крыльца. Я почти не вижу их в слепящих снежинках.
— Да заходите, избу выстудите!
Они входят. Молодые, в темных плащах. Нет, скорее длинных шинелях с накидками. Они неловко стряхивают снег, и я вижу в их руках перчатки и черные цилиндры. Лица бледные, испуганные.
Молчат.
— Добрый вечер, — говорю я.
— О, добрый вечер! — хором вторят они.
— Видите ли, — говорит один из них, — в наши намерения… э-э… совершенно не входило причинять вам…
— Я уже это понял, — перебиваю я с абсолютно неуместной иронией.
Говорящий краснеет. Румянец заливает совсем еще мальчишеское лицо с красивыми темными усами.
— Но судьбе было угодно… То есть я полагаю… — Он умолк.
— У нас небольшая беда, — подает голос второй, — и мы очень надеемся на ваше доброе расположение и вашу помощь.
— Конечно, — говорю. — Чем могу быть полезен?
— Мы путешествуем, — продолжает второй. Он потирает руку об руку.
— Да вы замерзли.
Идите к печке. — Я делаю шаг назад, давая ему дорогу. Он благодарно кивает и устремляется к горячей беленой стенке. — И вы погрейтесь, — говорю я усатому. — Вон что творится. — И закрываю дверь.Теперь они оба оглаживают теплый печной бок, и я могу их рассмотреть. Оказывается, второй тоже с усами. Только они светлые и негустые. Их даже не сразу заметишь. Зато глаза задерживают внимание. Умные, цепкие. Да хохолок льняных волос на покатом лбу.
— Так вы путешествуете, — поддерживаю я разговор.
— Да, да, — говорят они опять разом, — так получилось, что наша машина…
— Наши сани, — говорит темноусый.
— Наш вертолет, — добавляет второй.
— Наш… э-э… экипаж…
— Так вертолет или сани? — спрашиваю я.
— Сани, сани, — подтверждает темноусый. — Они стали терять энергию.
— Терять энергию? — повторяю я. — У вас что, аэросани?
Темноусый мешкает с ответом. Заговорил светловолосый:
— Простите, вы по какой части служите? — Он скользнул взглядом по столу, бумаге. — По агрономической?
— Почему вы решили?
— У вас не крестьянский вид.
— Ну и что?
— А живете в деревне, в избе…
— Ах, вот вы о чем, — смеюсь я. — Так вы ошибаетесь. Я здесь не живу. Я здесь случайно. Приехал на несколько дней. Я из Москвы. И раз вам интересно, скажу: по образованию я физик, работаю в информационном отделе одного научного института.
— Физик? — говорит темноусый. — Это замечательно. Тогда вы нас поймете.
— Польщен, — говорю я. — Так что с вашими аэросанями?
— Это не совсем аэросани. Это такой, знаете, аппарат… Новые испытания… — Он смотрит на товарища.