— За что?
— Потому что я его ослушался и не захотел быть его шестеркой.
— Когда ты пришел к такому выводу?
— Мне о решении Меченого сообщил мой бывший бугор Гура. Да я и сам не совсем дурак, чтобы не почувствовать холод на своем затылке. А еще понял, что не дурнее Меченого и могу быть сам головой в воровской семье.
— Но твоя голова оказалась дурной, если вас — правда, исключая тебя — быстро повязали менты.
— В том, что мы засветились и подзалетели, вины моей нет.
— Если не ты, то кто виноват в вашем провале?
— Всему виной — отсутствие твердой дисциплины у членов моей семьи.
— Почему ты их к порядку не призвал, почему позволил лихачить и наглеть?
— Тогда нарушителей надо было просто убивать, чтобы другие сделали для себя верные выводы. Я на такой крайний шаг идти не мог.
— Вышка сдерживала? — усмехнулся Дикий.
— Да, — согласился Влас.
— Ты тогда со своей братвой вроде бы неплохо поднаварился на Кавказе?
— Неплохо, — подтвердил Влас. — Но ты же знаешь: когда бабки легко приходят, они так же легко и уходят. Исчезают как дым, — вздохнул Влас.
— Я на твои кровные бабки не зарюсь и не претендую. Знаю, что с твоего навара ментам ничего не досталось, поэтому не обеднеешь, если для своего барака за свой счет купишь телик с видиком. Пускай проветривают мозги от дури у экрана.
— Пускай, — согласился Влас.
— Рассказывай дальше, как ты докатился до сегодняшней жизни.
— После того как всех моих подельников повязали, мне ничего другого не оставалось, как вернуться домой…
Влас скрыл от Дикого свой поход в Абхазию, где он завербовал двух помощников. Ему нельзя было сейчас ссылаться на реальных свидетелей, так как они могли ненароком развалить его легенду и изобличить его во лжи по отдельным эпизодам операций.
— …Где я стал жить на нелегальном положении.
Однако Меченый все же меня нашел. Как ему удалось, не знаю. Он вновь попытался заставить меня работать на себя, то есть убивать мешающих ему конкурентов. Я наотрез отказался, но, чтобы он оставил меня в покое, согласился помочь ему провернуть одно дельце в лимон баксов.— Это связано с миллиардером Аркановым? — поинтересовался Дикий, давая Власу понять, что он внимательно прочитал его обвинительное заключение.
— Да, — подтвердил Влас. — Меченый несколько раз ломал об него зубы, но так и не смог своего добиться. Он предложил мне выкрасть у Арканова его единственную дочь, которую мы потом должны были ему вернуть за лимон зеленой капусты.
— Вы что, вдвоем провернули с ним эту операцию?
Влас понял, что в вопросе Дикого был подвох.
— Вдвоем такую операцию не провернуть. Савелий дал мне в помощь двух кавказцев.
— Кто они такие? — сразу ухватился Дикий за его сообщение.
— То, что они не из семьи Меченого, — это точно. Они о себе не распространялись. Я только и смог узнать, что одного из них звали Отаром, а другого Платоном. Кто их ему одолжил для такого дела, не знаю, но то, что они были толковыми и исполнительными быками, скрывать не стану. Нам удалось замысел Меченого осуществить и бабки с Арканова получить. Как все это происходило, в обвиниловке подробно изложено. Отару и Платону я за работу дал по сто кусков, себе оставил два стольника, а остальные шесть стольников я на кладбище, где Меченый назначил мне встречу, отдал ему.