trit101

Не нашла в своем прошлом подходящего прецедента, чтобы решить, какие чувства сейчас следует испытывать

- Это старинный вопрос. Его много кто себе задавал - фараоны, средневековые короли, мэры Нью-Йорка.

Фактически им пришлось заняться кремленологией. Во времена СССР у западного человека был единственный способ понять, что там происходит: следить за официальными лицами на трибуне Мавзолея во время первомайской демонстрации и делать выводы на основании того, кто где стоит и кто кому пожал руку.

Объявление должно было закончиться соломинкой, за которую люди смогут ухватиться. Речь смертельно больного доброго старичка-профессора из Кембриджа, напевом напоминающая стихи из Библии короля Иакова – о новом мире в небесах, населенном потомками, которые будут чтить оставшиеся от мертвых предков гифки и джепеги – была единственным подобием светлого пятна из всего, что они могли сегодня предложить слушателям.

Сделав безвpедную химическую эйфоpию легкодоступной, диктатоp мог бы пpимиpить целиком все население с таким положением дел, с котоpым уважающие себя человеческие существа миpиться не должны. Деспоты всегда считали необходимым подкpеплять силу политической или pелигиозной пpопагандой. В этом смысле пеpо могущественнее меча. Hо могущественнее как пеpа, так и меча — пилюля. В лечебницах для душевнобольных было обнаpужено, что химическое сдеpживание гоpаздо эффективнее смиpительных pубашек или психиатpии. Диктатуpы завтpашнего дня лишат людей их свободы, но взамен дадут им никак не менее настоящее счастье — в виде субъективного опыта, вызываемого химическим путем. Погоня за счастьем — одно из тpадиционных пpав человека; к сожалению, достижение счастья может обеpнуться несопоставимым с еще одним пpавом человека — а именно, свободой.

Сегодня большинство цивилизованных обществ следуют куpсом между двумя кpайностями абсолютного запpещения и абсолютной теpпимости. Опpеделенные наpкотики, пpеобpазующие ум, как напpимеp, алкоголь, pазpешены и доступны обществу после уплаты очень высокого налога, что ведет к огpаничению их потpебления. Дpугие пpеобpазователи ума невозможно достать без pаспоpяжения вpачей или же нелегально чеpез тоpговца наpкотиками. Таким путем пpоблема деpжится в упpавляемых гpаницах. Она, вне всякого сомнения, не pешена. В своем беспpестанном поиске самотpансценденции миллионы будущих мистиков становятся наpкоманами, совеpшают десятки тысяч пpеступлений и попадают в сотни тысяч несчастных случаев, котоpых можно было избежать.

Любая полностью развившаяся религия существует одновременно на нескольких различных уровнях. Она существует как набор абстрактных представлений о мире и управлении им. Она существует как набор обрядов и таинств, как традиционный метод манипулирования символами, с помощью которых выражаются верования по поводу космического устройства.

ДМТ, как уже говорилось ранее, встречается в качестве составной части обычного нейрометаболизма человека и является наиболее сильным из встречающихся в природе индольных галлюциногенов. Необычайная легкость, с какой ДМТ совершенно разрушает все границы и переносит в невообразимое и неотразимое измерение Иного, – это буквально одно из чудес самой жизни. И за этим первым чудом следует второе: необычайная легкость и простота, с какой системы ферментов человеческого мозга опознают молекулы ДМТ в синапсах. Всего за несколько сотен секунд эти ферменты полностью и безо всякого вреда дезактивируют ДМТ. То, что обычные уровни аминов в мозге восстанавливаются столь быстро после приема самого сильного из всех галлюциногенных индолов, свидетельствует о том, что, возможно, существовала давняя совместная эволюционная связь между людьми и галлюциногенными триптаминами.

Триптаминовые сущности предлагают дар нового языка: они поют жемчужными голосами, которые рассыпаются цветными лепестками и разливаются в воздухе, как горячий металл, чтобы стать игрушками и такими подарками, какие, наверное, боги дарили своим детям. Ощущение эмоциональной связи потрясающее и жуткое. Раскрытые таинства реальны, и, если когда-нибудь их высказать целиком, они не оставят камня на камне в том малом мире, в котором мы стали так больны.
Это не какой-то переменчивый мир НЛО, вызванных с отдаленных вершин; это не песнь сирен погибшей Атлантиды, звучащая на площадках свихнувшейся на крэке Америки. ДМТ – не какая-то из наших иррациональных иллюзий. Я уверен, что воспринимаемое нами в присутствии ДМТ, – это подлинные вести. Это какое-то соседнее измерение, пугающее, трансформативное, выходящее за пределы нашего воображения и, тем не менее, доступное обычному исследованию. Мы должны послать бесстрашных экспертов – что бы под этим ни подразумевалось – исследовать все, что они найдут, и сделать об этом отчет.

Под влиянием ДМТ мир становится арабским лабиринтом, дворцом, каким то более чем возможным марсианским сокровищем, наполненный мотивами, затопляющими изумленный ум многосложными бессловесным восторгом. Цвет и ощущение раскрывающей реальность тайны буквально пронизывают все переживания. Есть ощущение иных времен, а также собственного детства, чуда и еще раз чуда. Это аудиенция у чужестранца-нунция. В гуще этого переживания, очевидно, в конце человеческой истории, сторожевые врата, которые как бы открываются под ревущим вихрем невыразимой межзвездной пустоты в Вечность.