Илья Фролов
Падшие ангелы
Сон
Чечня. 1995 год. Молодой снайпер, искусно замаскированный, лежит в «зелёнке» в своём «новом» логове и смотрит в оптику: в восьмистах метрах от него находится северный блокпост и к нему направляется на велосипеде девочка 12-13 лет. За спиной у неё висит рюкзак, который она в 20 метрах от поста снимает и перекладывает в свою правую руку. Двое бойцов на блокпосте – один у пулемёта, другой с автоматом в руках – целятся в неё и командуют, кричат, остановиться и положить рюкзак. Но она демонстративно делает круг, затем – другой и, на выходе из третьего, уже может бросить свой рюкзак в бойцов на посту.
Снайпер нажимает на спусковой крючок… Пуля входит девочке между грудей и проходит «на вылет». Она падает на спину, на асфальт, а рюкзак, взметнувшись вверх вместе с её правой рукой, так и остаётся в ней.
Белое ситцевое платьице в мелкий голубой горошек быстро обагряется кровью, кровь вытекает из-под тела, и лужа под ним неудержимо расползается – кровь выходит из девочки, как вода из пробитого резервуара, как жизнь…
Глава I.
Лёха с пронзительным криком подскочил на кровати: он был весь в поту, его подушка, простынь под ним и одеяло – промокли насквозь, а мокрый круг на простыне напоминал ему ту самую лужу из сна. Он не сразу пришёл в себя – какое-то время он потратил на понимание, где он находится и в каком времени. Через несколько секунд он узнал место и окончательно вышел из сна – этот сон уже несколько лет преследовал его и он, каким-то чудовищным образом, становился всё правдивее и яснее, чем сама явь.
Лёха отбросил одеяло, поставил ноги на пол и в изнеможении положил свою голову на правую руку: это уже в конец «высосало» из него его жизнь. На мгновение он испытал облегчение, что это всего лишь сон, но это было лишь мгновением, а реальность состояла в том, что всё это повторяется годами и будет повторяться ещё в будущем до самой смерти, до самой смерти… Даже сквозь килограммы выпитого алкоголя. Даже сквозь пятисуточную борьбу со сном. Даже…
Спать страшно, а умирать ещё страшней – там ведь не проснёшься.
А может, это и будет смерть, когдаЛёха поставил греться чайник и поплёлся в ванну умываться. Он долго-долго держал своё лицо в ладонях, так, чтобы ледяная вода затекала в них и освежала опухшее лицо. Затем поднял голову и уставился на себя в зеркало:
армейский светлый «ёжик», худое угловатое лицо со шрамами – глубокими и не очень… Это лицо можно было бы принять за лицо подростка, если бы не эти шрамы. Но главное в нём – это неизменная «печать смерти», которую приносят с войны все, кому довелось убивать. На груди со стороны сердца наколоты группа крови и резус-фактор.
Он почистил зубы и вышел на кухню, налил себе чай, сел и уставился в единственное окно – такое жёлтое и засраное, будто на нём жарили чебуреки: вроде бы на улице солнце…
Он только несколько дней в городе. Снял эту кухню-прихожую и «бросил кости» – всё, приехали. С 94-го года нет покоя – 8 лет: восемь лет российской армии, миротворческих сил и иностранного французского легиона. Лёха сидел и пил свой чай, привыкая к мысли, что он, наконец-то, сам по себе и никому ничего не должен. Но радости не было: всё самое паскудное и самое сраное, что было в его жизни, следовало за ним по пятам и, возможно сейчас, стало ещё хуже, потому что ко всему прочему добавилось ещё и одиночество. И отсутствие цели.