Олег КУРЫЛЕВ
ШЕСТАЯ КНИГА СУДЬБЫ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Для человека немалое утешение видеть, что бог не может сделать смертных бессмертными, воскресить мертвого, сделать жившего нежившим, а того, кому воздавались почести, — не получавшим их, так как он не имеет никакой власти над прошлым, кроме забвения.
— Ладно! Коротко, что произошло? Кто доложит? — сложив мясистые ладошки на животе, начал совещание Септимус. Он сидел вместе с остальными за большим круглым столом своего кабинета, но в отличие от других не на вращающемся стуле с колесиками, а в огромном мягком кресле, в котором только и могла поместиться его необъятная фигура.
— Я попробую, — откашлялся молодой сотрудник по имени Карел.
Стол, крышка которого представляла собой сплошную плазменную панель, тускло помигивал информационными окнами, таблицами и графиками. Карел, инженер по перемещениям материальных объектов во времени, пробежал пальцами по сенсорам, вызвав нужные данные, и, кхекнув еще пару раз, начал.
— В результате сбоя программы, господин президент, утеряно шесть объектов. Книги. Монография некоего Уильяма Шнайдера «История взлета и падения Третьего рейха». Фундаментальный труд, написанный американским историком вскоре после Второй мировой войны. Одно из первых изданий 1960 года, напечатанное тогда в Шести томах.
— Ну-ну, дальше, — нетерпеливо постучал карандашом президент академии. — Куда утеряно? Зачем утеряно?
— Эти книги были заявлены двадцать четвертым отделом, работающим по диктатурам двадцатого века. Их копии предполагалось хронопортировать к нам из 1962 года.
— Для чего? Что, не осталось оригинальных экземпляров?
— Да нет, их даже полным-полно. И бумажных, и электронных. Насколько я знаю, историков заинтересовала не сама книга, а пометки на полях одного из томов, сделанные не то очевидцем описываемых событий, не то кем-то там еще. Они якобы кардинально что-то меняют в исторической традиции.
— Ладно, с историками разберемся. Что еще?
Карел ослабил узел галстука и после глубокого вздоха (или выдоха) почти шепотом произнес:
— Объект попал в прошлое.
— Что? Говорите громче.
— Объект, вернее его копия, оказался в той же самой точке пространства, но хронопортировался на девятнадцать лет в прошлое, — громко, на этот раз почти отчеканил Карел.
— Это я уже понял. Точнее. Время!
— Второе февраля 1943 года, восемнадцать часов сорок четыре минуты пополудни по местному времени.
— По местному, это по какому? — язвительно спросил Септимус.
— По мюнхенскому. Оно же берлинское. Объект попал, вернее, остался там же в Мюнхене, провалившись в февраль сорок третьего.
Наступило тягостное молчание. Все уткнулись в помигивающие панели перед собой. Только Карел сидел прямо и смотрел на президента академии. Ему уже нечего было терять.
— Та-а-ак, — протянул Септимус. — Попали, что называется, в самое яблочко. Не кулинарную книгу, не сказки братьев Гримм или, скажем, липовый отчет вашего отдела за прошлый год, а именно этого Шнайдера. Да еще не куда-нибудь, а в Мюнхен в середину войны! Это что, нарочно?
Септимус, кряхтя, стал выбираться из кресла. Эта операция заняла секунд тридцать, в течение которых тишину нарушало только его кряхтение да нервное покашливание кого-то из присутствующих. Как всегда, на президенте был старомодный костюм неизменного черного цвета, белая рубашка и тоненький галстук, узел которого никто никогда не видел. Этот узел, как и ворот рубашки, всегда был скрыт нижним ярусом тройного подбородка. «Интересно, — думал Карел, — как он надевает галстук? Ему определенно должен кто-нибудь помогать».