Фернандо Мариас
Волшебный свет
Старик закурил еще одну сигарету из моей пачки – американские, светлый табак, – глубоко затянулся, выпустил дым, пристально посмотрел мне в глаза и сказал:
– Так вот, Федерико Гарсиа Лорка не умер в августе 1936-го.
Он еще раз глубоко затянулся, не отрывая от меня пристального взгляда – глаза блестят, на губах вот-вот расцветет торжествующая улыбка: так улыбается игрок, который обнаруживает, что у него на руках три короля вместо ожидаемых двух пятерок, – подбородок у него чуть заметно дрожал, словно он не фразу произнес, а откусил кусок вкусного бутерброда и теперь его смакует. Он был несказанно рад возможности поговорить с кем-то, кто готов его выслушать. Надо сказать, он действительно удивил меня своей непоколебимой уверенностью, причем, удивил неприятно: я ждал рассказа иного типа, и такое заявление нарушало мои планы. Тем не менее, я решил ему подыграть, а там посмотреть, куда эта игра его заведет. Я бросил взгляд на магнитофон – убедиться, что он работает, и спокойно, но не отрывая от старика заинтересованного взгляда, вытащил из пачки сигарету.
– Не умер? – переспросил я, пытаясь казаться менее заинтригованным, чем был на самом деле.
– Нет! – уверенно ответил он, ни на секунду не отводя глаз; решимость его не уменьшилась.
Я вздохнул. Потом посмотрел на официанта и жестом показал ему, что наши стаканы пусты. Официант вышел из-за стойки и их наполнил. Он, видимо, смирился с тем, что ему придется нас терпеть: мы были единственными клиентами в привокзальном кафе. Мой поезд уходил в 6:25. Я сделал глоток и посмотрел на старика.
– Ладно, – сказал я.
– Давайте дальше.Было такое впечатление, словно мои слова запустили некий двигатель, который только и ждал, чтобы начать работать, – старик прищелкнул языком, придвинул стул поближе к столику, отделанному пластиком «под дерево», и наклонился ко мне:
– Да что ты можешь об этом знать, репортер! Ты знаешь только то, что прочитал или то, что тебе рассказали… Ерунду всякую, вранье… Хочешь узнать правду? Это не так уж трудно: поговори со мной, выслушай меня. Удивился, небось, тому, что я сказал, так ведь? Признайся. А ты послушай, сам увидишь… Нет, Лорка не умер в тот день, который вы все тут вчера отмечали. Он умер много позже. Впрочем, не знаю, почему я говорю «умер». На самом деле мне это не известно. Может, он до сих пор еще жив; так или иначе, он был жив, на его несчастье, когда я видел его в последний раз. Двадцать три года тому назад это было, но точной даты не помню. С того дня я его больше не встречал… – Старик умолк и погрустнел; видно было, что мыслями он унесся куда-то далеко, в те давние времена. Глоток коньяка вернул его в сегодняшний день, и он продолжал прерванный рассказ: – Ну, репортер, что ты об этом думаешь? Ведь это то, что на вашем языке называется «эксклюзив», так вроде? Самый что ни на есть эксклюзив. Я тебе расскажу об этом, потому что ты выручил меня из этой переделки в баре, а я всегда плачу добром за добро. И потом, приглянулся ты мне, вижу, ты меня понимаешь… знаю, понимаешь. Опять же не увиливаешь насчет того, чтобы рюмочку поставить, кхе-кхе… – Он залпом опрокинул стакан и уставился на мой коктейль, сделавшись вдруг сосредоточенно-серьезным. – С такой дрянью, которую ты пьешь, мы тут не знаю сколько просидим. Пузырьки какие-то, льда полно… Пока ты один стакан выпьешь, у меня десять пройдет… Мне ведь думать надо, а от мыслей меня жажда одолевает… почти такая же, как от воспоминаний…