Читать онлайн «Грек Зорба»

Никос Казандзакис

Грек Зорба

От автора

Много раз я задавался мыслью написать о жизни и приключениях Алексиса Зорбы, старика-рабочего, которого очень полюбил.

Самой надёжной опорой в моей жизни были путешествия и мечты, а из людей, живых и уже ушедших, мало кто помог мне в моих исканиях. Из тех, кто всё-таки оставил наиболее глубокий след в моей душе, я упомянул бы четырёх: Гомера, Бергсона, Ницше и Зорбу.

Первый стал для меня примером какого-то светлого взгляда на мир, своеобразным солнечным диском, испускающим животворные лучи на всё сущее, Бергсон освободил меня от безысходных философских поисков, которые мучили меня в молодые годы, Ницше обогатил новыми знаниями, методами стоически переносить несчастье, горечь, неуверенность. А Зорба привил любовь к жизни, научил не бояться смерти. Если бы сегодня возможно было избрать себе духовного руководителя, гуру, как принято у индусов, или старца, как говорят монахи на Святой Горе, я наверняка избрал бы Зорбу.

Он имел то, что нужно было в то время греку для спасения - непосредственность мироощущения, цепкий взгляд, выхватывающий необходимое для поддержания жизни, способность видеть в ежедневно обновляющемся мире привычные понятия как бы впервые: ветер, море, огонь, женщину, хлеб, твёрдость руки, молодость сердца, он всегда имел мужество посмеяться над самим собой. Им будто бы правила некая сила, парящая выше души, и, наконец, этот дикий клокочущий смех как из глубокого источника, более глубокого, чем нутро человека. Этот смех, как бы спасая своего хозяина, вырывался в тяжкие минуты жизни из старческой груди Зорбы и помогал преодолеть (преодолевал) все преграды - нравственность, религию, родину - те табу, которые воздвиг вокруг себя бедный трусливый человек во имя своей жалкой судьбы.

Когда я задумываюсь над тем, какой же пищей столько лет питали меня книги и учителя, чтобы насытить мою голодную душу, и что за мозг льва предлагал мне вкусить Зорба несколько месяцев спустя, я с трудом сдерживаю гнев и тоску.

С одной стороны, моя жизнь прошла напрасно.

Слишком поздно я встретился с этим старцем и то, что во мне можно было ещё спасти, уже не заслуживало внимания. Великого поворота, полной смены путей: «взрыва» и «реставрации» не произошло. И потому Зорба вместо того, чтобы стать для меня высоким, непререкаемым авторитетом, увы, спустился до героя литературного сюжета и дал мне возможность измарать некоторое количество бумаги.

Это печальное свойство превращать жизнь в произведение искусства становится для многих плотоядных душ катастрофой. Ибо в поисках выхода буйная страсть уходит из груди и облегчает душу, она уже не сетует, не ощущает в себе желания схватиться врукопашную, радуется и гордится, что её буйная страсть, соприкасаясь с ветром, гаснет. Не только радуется, но и гордится. Пишущий уверен, что делает великое дело, превращая некий эфемерный миг - то единственное, что в безбрежном потоке времени имеет плоть и кровь - в якобы вечное. Так и Зорба из плоти и крови становится в моих руках чернилами и бумагой.