Цыганы шумною толпойПо Бессарабии кочуют. Они сегодня над рекойВ шатрах изодранных ночуют. Как вольность, весел их ночлегИ мирный сон под небесами. Между колесами телег,Полузавешанных коврами,Горит огонь: семья кругомГотовит ужин; в чистом полеПасутся кони; за шатромРучной медведь лежит на воле. Все живо посреди степей:Заботы мирные семей,Готовых с утром в путь недальний,И песни жен, и крик детей,И звон походной наковальни. Но вот на табор кочевойНисходит сонное молчанье,И слышно в тишине степнойЛишь лай собак да коней ржанье. Огни везде погашены,Спокойно все, луна сияетОдна с небесной вышиныИ тихий табор озаряет. В шатре одном старик не спит;Он перед углями сидит,Согретый их последним жаром,И в поле дальнее глядит,Ночным подернутое паром. Его молоденькая дочьПошла гулять в пустынном поле. Она привыкла к резвой воле,Она придет: но вот уж ночь,И скоро месяц уж покинетНебес далеких облака;Земфиры нет как нет, и стынетУбогий ужин старика. Но вот она. За нею следомПо степи юноша спешит;Цыгану вовсе он неведом. «Отец мой, – дева говорит, —Веду я гостя: за курганомЕго в пустыне я нашлаИ в табор на ночь зазвала. Он хочет быть, как мы, цыганом;Его преследует закон,Но я ему подругой буду. Его зовут Алеко; онГотов идти за мною всюду».
СТАРИ К
Я рад. Останься до утраПод сенью нашего шатраИли пробудь у нас и доле,Как ты захочешь.
Я готовС тобой делить и хлеб и кров. Будь наш, привыкни к нашей доле,Бродящей бедности и воле;А завтра с утренней зарейВ одной телеге мы поедем;Примись за промысел любой:Железо куй иль песни пойИ села обходи с медведем.
АЛЕКО
Я остаюсь.
3ЕМФИРА
Он будет мой:Кто ж от меня его отгонит?Но поздно… месяц молодойЗашел; поля покрыты мглой,И сон меня невольно клонит…Светло. Старик тихонько бродитВокруг безмолвного шатра. «Вставай, Земфира: солнце всходит,Проснись, мой гость, пора, пора!Оставьте, дети, ложе неги». И с шумом высыпал народ,Шатры разобраны, телегиГотовы двинуться в поход;Все вместе тронулось: и вотТолпа валит в пустых равнинах. Ослы в перекидных корзинахДетей играющих несут;Мужья и братья, жены, девы,И стар и млад вослед идут;Крик, шум, цыганские припевы,Медведя рев, его цепейНетерпеливое бряцанье,Лохмотьев ярких пестрота,Детей и старцев нагота,Собак и лай, и завыванье,Волынки говор, скрып телег —Все скудно, дико, все нестройно;Но все так живо-непокойно,Так чуждо мертвых наших нег,Так чуждо этой жизни праздной,Как песнь рабов однообразной. Уныло юноша гляделНа опустелую равнинуИ грусти тайную причинуИстолковать себе не смел. С ним черноокая Земфира,Теперь он вольный житель мира,И солнце весело над нимПолуденной красою блещет;Что ж сердце юноши трепещет?Какой заботой он томим?Птичка божия не знаетНи заботы, ни труда,Хлопотливо не свиваетДолговечного гнезда,В долгу ночь на ветке дремлет;Солнце красное взойдет,Птичка гласу бога внемлет,Встрепенется и поет. За весной, красой природы,Лето знойное пройдет —И туман и непогодыОсень поздняя несет:Людям скучно, людям горе;Птичка в дальные страны,В теплый край, за сине мореУлетает до весны. Подобно птичке беззаботнойИ он, изгнанник перелетный,Гнезда надежного не зналИ ни к чему не привыкал. Ему везде была дорога,Везде была ночлега сень;Проснувшись поутру, свой деньОн отдавал на волю бога,И в жизни не могла тревогаСмутить его сердечну лень. Его порой волшебной славыМанила дальная звезда,Нежданно роскошь и забавыК нему являлись иногда;Над одинокой головоюИ гром нередко грохотал;Но он беспечно под грозоюИ в вёдро ясное дремал. И жил, не признавая властиСудьбы коварной и слепой;Но боже, как играли страстиЕго послушною душой!С каким волнением кипелиВ его измученной груди!
Книгогид использует cookie-файлы для того, чтобы сделать вашу работу с сайтом ещё более комфортной. Если Вы продолжаете пользоваться нашим сайтом, вы соглашаетесь на применение файлов cookie.
