Надувной доброволец
Эдди
Улица забита гробонаполнителями.
— Одно неверное движение, и твои кишки размотаются по полу, хочешь?
— В смысле, Эдди?
— Просто не шевели ни мускулом, ты, ублюдок, и гони сюда деньгу.
— Эдди, это я.
— А? О…
— К чему тебя сейчас неудержимо влекло, Эдди? И в такой куртке?
— Дурацкая куртка, признаю, брат.
— А нож зачем?
— На всякий случай, брат.
— От холода, я полагаю.
— Тут ты меня поймал — от холода.
— Ради всего святого, Эдди Иди теперь следом за остальным человечеством в бар и начинай выдавать мысль, которую кто-нибудь сможет понять.
— Так и сделаю, брат. Извини. Так и сделаю — и без шуток, а?
Клубы сигаретного дыма по форме и размеру точно повторяют бар. Люди, сделанные из плоти, сидят за столами, сделанными из дерева. Над камином хрипящее резиновое пузо надувается и спускается, словно жирдяя замуровали в дымоходе. Люди приходили мили, чтобы помять, зачем так сделано и кто это придумал. Я тут был ни при чём.
На стене висят декоративные трилобиты, которые скрипят лапками, когда нора уходить.
— Считать копперов в яростно атакуемом сарае, Эдди, — вот твоё будущее.
— Нет.
— И греть тебя будет лишь мебель.
— Только не меня.
— О да, — уверил я его, выпивая и усаживаясь по удобнее. Я огляделся и взвесил, что могу сделать тут со спичкой и обрывками смелости.
— Ты же не серьёзно говорил насчёт открытия магазина наживки, Эдди, ты думаешь, это возможно?— Я думал о тебе.
— Что-нибудь, что может понять разумный человек?
— Что-нибудь понятное всем.
— Это чтобы развлекаться, убивая червячков, неспособных защищаться, Эдди?
— Если говорить правду, да.
— В день, когда ты скажешь правду, я приму свою истинную форму на муниципальном кладбище.
Здесь надо объяснить, что друзья всегда испытывали передо мной ужас из-за моих размышлений на тему, какого цвета могут быть их внутренности. Разве не ужасно, если они фиолетовые с белым или голубые с жёлтым, да мало ли? Пить с Эдди — достаточно дешёвый способ расслабиться. Шишковатые ночи ошеломленно недоумевают, кто сшил вместе кусты.
Конечно, если бы я упал замертво, Эдди первый бы украл мои волосы, идеи у их корней, одежду, деньги, женщин, музыку, слова и репутацию. Потом начал бы рассказывать, что я совершал убийства. А потом он повесит на меня воспитание собак и отравление барсуков, пока я буду лежать в кружевном шёлке со скрещенными руками. Молясь в тёмном дальнем углу своей головы, чтобы мои глаза не распахнулись, а багровеющий рот не потребовал доказательств.
Эдди сам не знал, что одержим, пока его зубы не выбило изнутри. Ненужная суета — драма ради драмы. У нас обоих было слишком много дел с Джоном Сатаной, чтобы испытать потрясение, но некоторое мрачное предостережение нарастало по ту сторону моего пульсирующего лба.
— Эдди, ты наивный дурак, — сказал я, — неужели ты не понимаешь, что должен выражать этот сценарий с зубами? Ад и проклятие в древнем стиле?
— Ад? Но такой, как я, там немедленно поджарится.
— Об этом я и говорю.
— Я буду неузнаваем.
— Разве это не благо после всех твоих преступлений?
— Не понимаю, о чём ты. Для начала мои кости сожмутся — и от страха, и от сокращений этого места.