Глава 1
Наверное, многие сейчас счастливы. А мое сердце расколото на множество мелких кусочков. Кто-то в данный момент смеется, а я стою на краю могилы. Вернее, стою я возле свежего холмика и смотрю на сиротливые гвоздики, теребимые ветром. Такое чувство, что там я, а не он.
Как ты мог, Виталька? Как мог оставить меня одну? Почему ты так торопился жить?
– Фай, пойдем… – Рая тронула меня за плечо. – Все в автобусе, ждут тебя. В столовке обед остынет.
Говорить сил не осталось, кивнула и, с трудом оторвав взгляд от злосчастных гвоздик, поплелась за подругой.
Ад начался три дня назад, когда среди ночи зазвонил мой сотовый.
– Алло, – ответила машинально, сознание еще не проснулось.
– Фаина Раневская?
Думаете, шучу? Ничего подобного! Меня, действительно, так зовут. Так назвала меня мама, а фамилия досталась от папы вместе с отчеством Витальевна. Больше мне ничего от него не перепало, в том числе и воспоминаний. Витальке повезло больше – его еще и назвали в честь забившего на нас отца. Хотя, повезло ли? Сейчас я в этом сомневаюсь.
– Да. А кто это?
Голос в трубке мужской, грубоватый. Собеседник тяжело сопел, словно только что пробежал кросс.
– Майор Васильев, – представился мужчина.
Сердце предательски замедлило ход, в руках появилась слабость. Я едва не выронила трубку. Еще до того, как узнала, я поняла – с Виталькой случилось что-то страшное.
– Виталий Витальевич Раневский – ваш брат?
Ответить не смогла. Лишь кивнула и тут же услышала:
– Фаина Витальевна, вы меня слушаете?
Я опять кивнула, как болванчик, и хрипло выдавила:
– Да.
– С вашим братом произошло несчастье…
Он продолжал говорить, а меня заволакивал туман, лишая способности слышать. В уши словно вставили беруши, голова кружилась.
Единственное, что слышала отчетливо, – биение собственного сердца, тяжелое и размеренное.– Где он?
– В морге. Вам нужно утром приехать на опознание.
– Хорошо, приеду.
Вот и все. Виталька тоже бросил меня. Сначала мама, потом тетя Вера, а теперь он… Не осталось никого, только я и огромный чужой мир.
– Фай, слушай, может мне пожить у тебя? – Голос Раисы прорвался сквозь туман безотчетных мыслей, которые были моими спутниками последние три дня. – Как ты одна-то?
Я посмотрела на веснушчатое и доброе лицо подруги и затрясла головой.
– Не надо, Рай. Все нормально.
– Ты бы хоть поплакала, – она потерла покрасневшие от недавних слез глаза. – Так же легче.
– Не могу…
Я пыталась плакать, когда просиживала ночи у гроба, глядя на любимое лицо. Но глаза оставались сухими. Рыдало сердце, прощаясь со счастливой жизнью.
Я смотрела на брата и не могла наглядеться. Он как живой, только ужасно бледный. Лицо не пострадало в катастрофе. Оно единственное осталось нетронутым. Все остальное – переломано, искалечено. Патологоанатом сказал, что Виталька получил повреждения, несовместимые с жизнью.
Ненавижу мотогонки! Теперь ненавижу. Раньше любила смотреть, как гонщики стремительно несутся по пересеченной местности, прыгая с трамплинов, заваливаясь на бок на поворотах. Адреналин бурлил в моей крови, заставляя замирать от восторга.