ПРОГУЛЬЩИК
В детстве Огастус больше всего на свете любил прогуливать уроки. У него был свой метод. Он считал, что начинать пропускать занятия нужно сразу, с первых дней учебного года. Пропустишь на пробу один-два урока, затем день, потом неделю — вскоре учителя и бровью не поведут, если школьный староста в ответ на твою фамилию скажет: «Отсутствует».
Первый раз он прогулял школу нечаянно. За окном стояла пряная осень, дети несли злому божеству образования подношения: глухо пахнущие астры, похожие на упавшие звезды, обморочные флоксы, сожалеющие о прожитой жизни, спесивые георгины, бледные садовые розы в росе, растрепанные золотые шары, хризантемы с голову младшего школьника. Сорванные руками дачников, завернутые в газету, помятые в пригородных электричках, цветы возлагались на стол учительницы Галактионовой, наполняя класс запахом сладкой смерти и тревоги. Худощавая как указка, с белым как мел лицом, измученная долгой одинокой жизнью, чужими детьми и ядовитыми желудочными соками, разъедающими ее изнутри, Галактионова, несмотря на фамилию, была обыденной женщиной. Глядя на нее, Огастус понимал, что она не любит детей и цветы.
Сложенная из красного кирпича школа была маленькой тюрьмой, в которой ни в чем еще не провинившиеся дети отбывали долгие часы предварительного заключения. Коридоры были выкрашены в цвет уныния. Крышки парт били по пальцам. Звонок с урока визжал грешником в аду. Каникулярная радость уступала место страху и старательности. Буквы осенними мухами покрывали прописи, пахло кислятиной из столовой.
«Не смотри в окно, Огастус, и закрой рот, а то ворона залетит», — говорила учительница, и класс смеялся.
Нельзя было не смотреть в окно.
В тот день он шел на контрольную по математике, представляя себе зловещую тишину в классе, свои потеющие ладони, и ноги не хотели его слушаться. Огастус внезапно свернул в парк. Он думал опоздать совсем немного. «Если я приду на пять минут позже, ничего страшного не случится». Сойдя с дороги, он шевелил носком ботинка опавшие кленовые листья. На каждом листе значилась карта местности, в которую хотел бы попасть Огастус. Он присел на скамейку, каждую минуту собираясь встать и пойти. «Может быть, задержат звонок. Может быть, еще кто-то опоздает».
Несколько раз он собирался с духом, пока наконец не стало слишком поздно. Затем он немного поиграл с рыжим сеттером. Страшась наказания, Огастус не пошел и на следующий урок. Он сидел в парке до самого вечера. Это был целый день, прожитый тайком от взрослых, его собственный день. Огастус был счастлив.На следующий день учительница сделала ему запись в дневник. К счастью, мать Огастуса тоже была усталой женщиной, и у нее не было сил наказывать сына слишком строго.
С тех пор Огастус все реже мог отказать себе в удовольствии пропустить урок. Ноги сами несли его от ворот школы к скрипучему мосту над речкой, к плавающим в холодной воде селезням с желтыми лапами. Он ел горячие булки, покупая их у уличных продавцов, и бросал крошки птицам. Иногда он читал книжки, иногда бродил просто так. Взрослые, похожие из-за больших зонтов на черные грибы, спешили мимо, а он оставался один в дождливом парке, дрожа на скамейке и слушая крики ворон, или жег маленький костер, грея озябшие пальцы. Это было осенью. Зимой вместе с бездомными он ходил в кинотеатр на бесплатные сеансы. Весной пускал в лужах кораблики или загорал на теплой крыше дома. Но помимо удовольствий было и другое. Иногда, когда Огастус сидел в парке и ни о чем не думал, он слышал голос, от дыхания которого шевелились травы, цветы роняли лепестки и шуршали опавшие листья. Голос без слов напевал ему шепотом: «Не бойся, Огастус. Тебе приготовлено, Огастус. Тебя ждет в жизни нечто прекрасное, большое, гораздо большее, чем ты можешь себе представить. Чувствуешь ты это, Огастус?. . »