Читать онлайн «Устои. История одной деревни»

 Въ августѣ благодатные дни иногда выпадаютъ нашей деревнѣ, когда воздухъ такъ чистъ, что стоящія на самомъ краю горизонта бѣлыя сельскія церкви кажутся прозрачными, какъ будто вылиты онѣ изъ яраго воску, когда облачка нѣтъ на водянисто-лазурномъ небѣ, когда солнце одно торжественно-плавно плыветъ по немъ и словно пристально смотритъ на пригрѣтыя имъ деревенскія нивы. Обыкновенно, съ утра до заката, пуста и безмолвна въ эти дни деревенская улица. Тутъ никого нѣтъ -- ни взрослыхъ, ни малыхъ, ни старика, ни младенца. Въ избахъ окна закрыты, ворота замкнуты, живого движенія почти не видать, и только одинъ старый вязъ медленно качаетъ своей удрученной вѣками вершиной. А между тѣмъ, слышишь, какъ невнятный, но сплошной гулъ жизни несётся непрерывно справа, слѣва, сзади: слышишь скрипъ тяжело нагруженныхъ возовъ, фырканье лошадей, окрики мужиковъ, плачъ грудныхъ дѣтей, звонкіе голоса деревенской молодежи, иногда ея здоровый, переливчатый смѣхъ, или высокій фальцетъ матерей, раздраженно покрикивающихъ на забаловавшихся ребятишекъ. И весь этотъ гулъ здоровой человѣческой жизни такъ же несмолкаемо виситъ въ воздухѣ, какъ гулъ пчелъ на пасѣкѣ; какъ будто все живое выбралось изъ деревни и гдѣ-то тамъ, за околицей, расположилось шумнымъ становищемъ кругомъ. Чувствуешь, что стоишь въ центрѣ какого-то жизненнаго процесса, въ которомъ не участвуешь, но который какой-то непостижимой властью подчиняетъ себѣ. Самый деревенскій воздухъ въ это время такъ полонъ раздражающей кровь ароматичности: чѣмъ ближе къ деревнѣ, тѣмъ онъ влажнѣе, теплѣе, гуще и пахучѣе, какъ будто входишь въ просторную сѣнницу, набитую свѣжимъ, только-что привезеннымъ сѣпомъ, такъ что еще кругомъ не успѣла осѣсть мелкая пахучая пыль сѣнной трухи.

 Наша деревня лежитъ въ неглубокой ложбинѣ, на берегу небольшого озера, окруженная цѣпью холмовъ. Если войти на одинъ изъ нихъ, то картина, которая сразу откроется передъ глазами, объяснитъ все: и пустынность деревенской улицы, и сплошной немолчный гулъ окрестныхъ полей, и захватывающую, всепокорящую силу этого массоваго гула. Тамъ и здѣсь, на вершинахъ холмовъ и по берегамъ озера раскинулись ея сосѣдки: онѣ видятъ ее всю, цѣликомъ, до послѣдняго угла, она видитъ ихъ, все, что дѣлается въ каждой изъ нихъ. Тутъ все открыто, все ясно, все на глазахъ у божьяго солнца. Теперь, въ страду, жизнь деревни ушла изъ центра къ периферіи: какъ кровь изъ сердца, разлилась она по жиламъ организма, до самыхъ крайнихъ его предѣловъ, и оживила собою все, и претворила въ себя все мертвое, и всему придала цѣнность и смыслъ, и обратнымъ потокомъ понесла освященные ея прикосновеніемъ дары земли къ общему вмѣстилищу -- сердцу. Медленно движется этотъ обратный потокъ. По бокамъ холмовъ скользятъ высоко навьюченные возы сноповъ. Вокругъ пустынныхъ избъ, мало-помалу, образуется сплошной пестрый вѣнокъ: какъ золотыя короны, выростаютъ одинъ за другимъ скирды свѣжаго хлѣба. А между ними снуютъ непрерывной связующей цѣпью бѣлыя, красныя и синія рубахи вернувшихся съ полей жнецовъ и жницъ. Деревенская птица хлопотливо носится тучами тутъ же. Все живое сгрудилось здѣсь, вокругъ этихъ ростущихъ все выше и выше хлѣбныхъ гигантовъ; все живетъ и чувствуетъ здѣсь ими; душа мужика ростетъ и переполняется по мѣрѣ того, какъ ростутъ эти скирды. Здѣсь все дышетъ этой ароматической, сытной, хлѣбной пылью, которая носится въ воздухѣ; все собралось здѣсь теперь, что прежде жило и задыхалось въ душной избѣ: здѣсь всѣмъ дѣло, всѣмъ воздухъ, всѣмъ надежда.