Сандра Мартон
Ради счастья дочери
ГЛАВА ПЕРВАЯ
В день свадьбы своей дочери Энни Купер не могла удержаться от слез.
– Я только взгляну на себя в зеркало, милая, – сказала она Дон несколько минут назад, когда почувствовала, что глаза опять защипало.
И вот она вытирает слезы скомканными намокшими салфетками, закрывшись в кабинке дамского туалета в прекрасной старинной церкви Коннектикута.
– Обещай, что не будешь плакать, мамочка, – просила ее Дон вчера поздно вечером, когда они сидели вдвоем и пили горячий шоколад с корицей. Им обеим совсем не хотелось спать. Дон была слишком возбуждена, а Энни жаждала продлить последние часы общения с дочерью перед тем, как она станет женой Ника.
Энни пообещала, проглотив комок в горле, и тут же разрыдалась.
– Ну, мама, ради Бога, – проговорила Дон, как будто была еще подростком, а Энни отчитывала ее за то, что она задержалась на школьной вечеринке.
В том-то и дело, что она
– А сколько лет было
Энни должна была бы ответить: «Восемнадцать, как и тебе; но посмотри, к чему это привело». Однако Энни промолчала. Плохой аргумент… Дон не виновата в том, что ее родители разошлись.
Через открывшуюся дверь дамского туалета до Энни донесся гул голосов и звуки органа.
– Энни? Ты здесь? – Это была Дебора Кент, ее лучшая подруга.
– Нет, – всхлипнув, ответила Энни.
– Энни, – мягко сказала Деб, – выходи.
– Нет.
– Энни, – таким тоном Деб, наверное, разговаривала со своими учениками-третьеклассниками, – ты несешь вздор. Ты не можешь спрятаться здесь навсегда.
– Почему бы и нет, – шмыгнула носом Энни.
– Тебя ждут семьдесят пять гостей.
– Сто, – поправила подругу Энни.
– Ну и пусть ждут.– Священник нервничает.
– Терпение есть добродетель, – ответила Энни и выбросила мокрые салфетки в корзинку.
– Кроме того, твоя тетя Джинн только что принялась соблазнять одного из друзей жениха.
После долгого молчания Энни выдохнула:
– Скажи, что ты пошутила.
– Я говорю тебе то, что видела. У нее было такое выражение лица… ну, ты знаешь. И она направилась к этому светловолосому мальчику. – Голос Деборы стал мечтательным. – В общем, я ее не обвиняю. Ты видела, как он сложен?
– Деб! Ты что! – Энни открыла дверцу кабинки и направилась к раковине. – Тете Джинн восемьдесят лет. Ей простительно. Но тебе…
– Слушай, если мне сорок, это не значит, что я умерла как женщина.
– Сорок три, – поправила подругу Энни, роясь в сумочке. – Меня ты не проведешь, мы с тобой ровесницы. А насчет того, чем хороши мужчины… Поверь мне, я