Читать онлайн «Она»

– Два взрослых человека тратят годы своей жизни, чтобы вырастить детей, те тоже будут растить детей, и следующие и так до конца света. Представь себе, вот родится инвалид, и что? Оставить в роддоме или положить свою жизнь на ухаживание за инвалидом. Верующий – понятно, он не столько о ребенке печется, сколько душу свою спасает, духовный подвиг совершает. Надеется получить за это награду в загробной жизни. Ну а как нет там ничего, тогда ведь все эти усилия ни к чему. Тогда это просто превратит жизнь двух здоровых молодых людей в ад. Они могли бы нарожать еще кучу здоровых детей, но нет, они люди высоконравственные и больного ребенка бросить никак не могут.

– Инвалиды бывают разные. Да и чем инвалид мешает родить еще?

– Потому что этот инвалид отнимает у них все силы и средства. Теперь он живет, а они существуют.

– Эдак тебе и собаку нельзя завести. Ее ж кормить надо, гулять выводить, а она еще и заболеть может. И жизнь здорового человека уходит на ухаживание за какой-то псиной. И главное, ведь тоже не выкинешь.

– Да знаю, знаю. Я боюсь, что там ничего нет, понимаешь. Растворишься в пустоте, исчезнешь. Все, что есть, – только вот это, только здесь и больше ничего. Но зачем тогда дети, собаки? Это для буддистов небытие – счастье; меня оно пугает. Да, я не люблю детей, и что? Я буду лишен царствия небесного? Я много чего еще не люблю, у меня вообще куча недостатков, но я не хочу меняться. Я нравлюсь себе таким, каков я есть, со всеми недостатками. Если я исправлю все свои недостатки, это буду не я, это будет кто-то другой. А я не хочу быть другим. Хотя какая разница. Что там может быть? Вечный покой? Какие там могут быть удовольствия? Секс, вино, еда, сон? Ясно, что нет. Там ничего нет, и не может быть. Покой. Вечный покой. Покойся с миром. Все.

– Удовольствия?

– А что? Что там может быть?

– Любовь.

– Любовь? А что это? И где эта любовь? В раю? А в аду что?

– Да нет ни ада, ни рая, есть одна любовь, просто для некоторых она настоящий ад.

* * *

Я задумался, внимание мое рассеялось на какое-то время. Наверное, закрыл глаза, не заснул, нет, просто задумался. Когда пришел в себя, моего попутчика за столом не было. Вряд ли он мог уйти самостоятельно, но не это меня сейчас беспокоило. Напротив сидел мужчина лет сорока, о котором нельзя было сказать ничего определенного, за исключением слова «подозрительный». Он разливал коньяк из бутылки и что-то рассказывал. В этом не было ничего странного: кто-то подсел ко мне, угощает, что-то говорит, но – я ему отвечал! Я даже не сразу это понял, потому что не узнал собственный голос – он звучал так, будто был записан на пленку. Я словно раздвоился и теперь наблюдал за собой. Однако тот, второй я, который только что увлеченно разговаривал, заметил, что я за ним слежу, и стал вести себя совсем неестественно. Теперь мы оба следили, как моя рука берет стакан, подносит его ко рту, ставит на место, как я, тщательно подбирая слова, отвечаю моему собеседнику. Это было и смешно и страшно одновременно.