Конни Уиллис
Проклятие королей
Конни Уиллис
Это было Проклятие. Оно лежало на всех нас, хотя мы об этом ничего не знали. Лако топтался рядом с моей клеткой и вслух читал надпись на печати гробницы, не зная, кому адресовано предупреждение. Санд, который стоял на черном горном хребте и смотрел, как горят трупы, тоже не ведал, что уже стал жертвой Проклятия.
О Проклятии знала принцесса, десять тысяч лет назад повернувшая голову к стене гробницы последним, полным отчаяния движением. И Эвелин, заживо сжираемая Проклятием, тоже знала. Она пыталась сказать мне об этом в последнюю ночь на Колхиде, когда мы дожидались прибытия корабля. Тогда электричество снова отключилось. Лако зажег керосиновую лампу и придвинул ее к переводчику, чтобы я мог видеть кнопки управления. Голос Эвелин было так трудно уловить, что приходилось все время регулировать переводчик. Лампа освещала только небольшое пространство рядом со мной. Лако, наклонившийся над гамаком, оставался в полной темноте.
Бейя, которая прислуживала Эвелин, сидела рядом с лампой, уставившись на красноватое пламя. Рот у нее был приоткрыт, черные зубы поблескивали. Мне казалось, что бейя вот-вот сунет руку в огонь, но она сидела тихо. Пыльный воздух был совершенно неподвижен; даже пламя лампы не колебалось.
– Эви, - сказал Лако, - у нас совсем нет времени. Воины Санда доберутся сюда еще до рассвета и не оставят в живых никого.
Эвелин что-то произнесла, но переводчик ничего не сумел уловить.
– Поднеси микрофон поближе, - сказал я. - Не могу отрегулировать.
– Эви, - повторил Лако. - Нужно, чтобы ты рассказала, что случилось. Ты можешь сделать это для нас, Эви? Скажи нам, что произошло.
Она попробовала еще раз.
Я увеличил мощность до предела. Теперь переводчик различил звук, но посчитал его помехами. Эвелин закашлялась, и этот ужасный резкий звук переводчик передал как стон. Я взмолился:– Бога ради, подключи ее к аппарату искусственного дыхания.
– Не могу. Блок питания сел.
«Тогда надо подключить другой, - подумал я, - а ты уже использовал все удлинители». Но вслух этого не произнес. Потому что, если он подключит ее к аппарату, придется вырубить холодильник.
– Тогда дай ей воды.
Он взял бутылку из-под колы с ящика рядом с гамаком, опустил в нее трубочку, нагнулся в темноте и приподнял голову Эвелин, чтобы она могла попить. Я выключил переводчик. Было тяжко слышать, как она пытается что-то произнести. Ну а следить за тем, как она пробует пить, было и вовсе невыносимо.
Казалось, прошел целый час. Наконец Лако поставил бутылку из-под колы на ящик и заговорил:
– Эвелин, мы хотим услышать, что случилось. Ты была в гробнице? Я снова включил переводчик и поднес палец к кнопке записи. Пока что не было смысла записывать мучительные звуки.
– Проклятие, - вдруг ясно произнесла Эвелин, и я нажал кнопку. - Не открывай… Не открывай! - Замолчала, пытаясь подавить кашель. - Кагодень?
«Какой сегодня день?» - послышалось из переводчика.
Она снова попыталась справиться с кашлем. Лако взял бутылку, вытащил трубочку и отдал бутылку бейе.