Читать онлайн «Марксизм и фантастика»

Лицо номера: Чайна Мьевиль

Х.  М.  Верфт

Человек, который был Китаем

Кокни (англ. cockney) — пренебрежительно–насмешливое прозвище уроженца Лондона

из средних и низших слоев населения; один

из самых известных типов лондонского

просторечия, на котором говорят

представители низших социальных слоёв

населения Лондона.

В современной британской литературе писатель–фантаст Чайна Мьевиль, наверное, запомнится в первую очередь тем, как искусно он творил совершенно необыкновенные, выходящие за рамки как канона твердой НФ, так и канонов фэнтези, миры, а также необычным языком своих книг. Во вторую очередь — тем, что в его необыкновенных мирах вспыхивали совершенно реальные классовые, национальные и даже межпланетные конфликты, а персонажи вели себя так, как вполне могли бы повести себя обычные люди. Парадоксальный сплав самых странных фантастических элементов фэнтези и научной фантастики с социальным реализмом, а порой и гиперреализмом, отличает книги Мьевиля от множества однообразных историй про суперменов на космических кораблях и классических отрядов эльф–гном–маг. Не похожи эти книги и на постапокалиптические похождения выживальщиков, набившие оскомину байки про попаданцев в прошлое с целью спасти императора, убить Гитлера или стать советником Сталина, многотомные мрачные страшилки о вторжениях технически превосходящих Землю пришельцев…

Необычным от рождения стать на самом деле не так уж сложно: достаточно получить странное имя. Родители–хиппи назвали ребенка «Чайна», так как слово показалось им красивым. А еще на рифмованном сленге кокни «чайна» означает «приятель». Слово mate рифмуется с China plate (фарфоровое блюдце), потом вторая часть опускается по традиции сленга. My old china — мой старый друг.

Гораздо позднее писатель–фантаст Чайна Мьевиль скажет, что благодарен родителям за это имя – по крайней мере, они не назвали его Баньяном.

Если бы я хотел проиллюстрировать тезис «бытие определяет сознание» живым примером, и взять для этого писателя–фантаста, Мьевиль подошел бы как нельзя лучше. Будучи выходцем из небогатой семьи, детство которого прошло в рабочем районе, Мьевиль с малых лет увидел Лондон так, как его видят низы: гигантский промышленный город–спрут, бюрократический монстр, между массивными опорами — как реальными, так и неосязаемыми — хаотично снуют люди, устраивая свою жизнь. Как Мьевиль говорил позднее, Лондон стал его частью точно так же, как человек стал частью города. Этот образ капиталистического мегаполиса займет в творчестве автора если не центральное, то близкое к центральному место.

Города — опасные, коварные лабиринты, где самые уродливые язвы общества вылезают на всеобщее обозрение. Но вместе с тем город — нечто живое, наделенное своей красотой. Нечто, что еще только предстоит познать. Мьевиль не призывает уничтожить Город: бездумную агрессию в его книгах в основном проявляют отрицательные персонажи или просто глупцы. Чтобы изменить что‑то к лучшему, надо познать это, и именно познание Города предлагает нам автор.