Мария Спасская
Серьга удачи знаменитого сыщика Видока
© Спасская М. , 2016
© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016
* * * Париж, 18… год
Стрелка часов на Дворце правосудия приближалась к полуночи. Париж погрузился во мрак. Фешенебельные районы города опустели, лишь изредка ночную тишину аристократической части столицы нарушал дробный стук копыт лошадей, запряжённых в роскошный экипаж. Но был ещё и другой Париж. Преступный. Тёмный. Страшный. Париж трущобный, в котором жизнь не замирала даже ночью. Где стылый осенний ветер трепал развешенные на верёвках залатанные простыни, срывал афиши, гремел обветшалой черепицей, сбивая с ног припозднившихся прохожих, торопящихся как можно скорее добраться до дома. Те же бродяги, у которых не было своего угла, стремились укрыться в грязных погребках, где за несколько су можно найти немудрёную пищу, стаканчик дрянного вина и крышу над головой.
Люсиль Гринье, прозванная Модисткой, почти бежала по тёмной узкой улочке, содрогаясь от холода и пережитого испуга. Преодолевая порывы ветра, женщина свернула в переулок, заканчивающийся тупиком. Придерживаясь за мокрую стену, свободной рукой подобрала подол юбки и стала спускаться по щербатым ступеням в кабак, прозванный ворами самого низкого пошиба «Парадным залом тётушки Буше». Столь поздний час был необычен для Люсиль. Как правило, она заглядывала в погребок около восьми. Однако сегодняшний день сильно отличался от других, и в какой-то момент, сидя в полицейском управлении и отвечая на вопросы следователя, Модистка с ужасом подумала, что ночь ей придётся провести в тюрьме.
Но ей повезло. Большой Жан, с которым Люсиль жила последние два года и считала почти что мужем, во время допроса твёрдо стоял на своём – Люсиль не догадывалась о вчерашнем налёте на магазин готового платья, который они с друзьями тайком от неё задумали и осуществили. Если бы налётчиков не схватили с поличным, Большой Жан ни за что не признался бы в ограблении, но парни попались с товаром, и отпираться было бессмысленно. Однако Люсиль с ними не было, и доказать, что Модистка что-либо знала, оказалось проблематично. Промучившись с задержанной весь день, ближе к ночи следователь махнул рукой и отпустил восвояси.
В кармане передника звенело несколько мелких монет, на которые Люсиль собиралась заказать себе ужин, договориться о ночлеге и уже в спокойной обстановке обдумать, как ей жить дальше. Женщина толкнула тяжёлую дверь погребка и, шагнув в зал, с удовольствием втянула носом привычный тёплый запах дешёвого табака и крепкого мужского пота, ставшего уже родным. Забитый посетителями трактир лишь в первый момент казался тесным. Когда глаза привыкали к клубам табачного дыма, становилось заметно, что арочные своды переходят из одного зала в другой, образуя анфиладу. Когда-то выбеленные стены сейчас покрывал толстый слой копоти, и на податливой саже посетители лезвиями ножей оставляли весьма фривольные замечания в адрес хозяйки и её девиц.
В дальнем конце заведения возвышалась на полусгнивших столбах ветхая эстрада, где лезли из кожи вон музыканты – два кларнетиста, тромбонист и барабанщик. А управлял немытыми артистами, помогая себе костылём, хромоногий старичок, мнивший себя непризнанным маэстро. Несколько подвыпивших пар подпрыгивали в сумбурном танце. Безотчётным движением поправив чепец и по привычке кокетливо приспустив на плечах платок, Модистка медленно двинулась вдоль длинных грязных столов, за которыми веселились шумные компании. При этом она шла, не поднимая головы, точно признавая своё убожество. Женщина понимала, что некрасива. А ведь когда-то она была чертовски хороша!
