нился сам подход к изучению Природы, сформировалось новое понимание опыта как идеализирующего, “искусственно-изолирующего эксперимента” (А. В. Ахутин), появилась новая форма организации научной работы - “formed and Regular Assembly”, воплощенная в академиях и научных обществах. Разумеется, столь глубокий переворот, ставший прологом к формированию в Европе классического естествознания Нового времени, был неотъемлемой частью фундаментальных процессов, захвативших на исходе Средних веков все сферы человеческого бытия и деятельности (материальную, философскую, политическую, религиозную, художественную, правовую, натурфилософскую). Важным фактором интеллектуальной революции XVI - XVII вв. стал христианско-теологический фактор, о котором следует сказать особо, ибо он играл важнейшую роль не только в духовной жизни, но и в социально-политических событиях и потрясениях, в общеевропейском кризисе начала Нового времени. Выпукло и зримо роль религиозно-теологического фактора в социальных катаклизмах и в идеологической полемике эпохи проявилась в Англии, где многосторонний кризис 1640-1650-х гг. принял форму пуританской революции.
Начало консолидации английской науки (точнее, натурфилософии) пришлось на период Реставрации (1660-е гг. ), когда события “великого мятежа” уже отошли в прошлое. Однако память о трагических годах смутного времени была жива и еще долго определяла менталитет и действия британцев. Главным и непреходящим последствием революционного кризиса стало его травматическое воздействие на национальное сознание - коллективный шок, исключивший на столетия возможность развязывания новой кровопролитной гражданской войны.
При всей широте спектра исторических интерпретаций и мотивационных объяснений Английской революции подавляющее число историков признавало и признает весомую роль в ней религиозного фактора. “Необходимость объяснить причины эскалации радикализма от конституционного кризиса 1640-1641 гг. к Гражданской войне 1642 г. и далее через бунт армии к казни Карла I и уничтожению монархии в 1649 г. способствовала возрождению (на новой методологической и эмпирической основе) интерпретации Английской революции как религиозного конфликта, <<как самой последней и самой крупной в Европе религиозной войны>>. Религиозный фактор выступает как решающий в радикализации событий 40-х годов, а ключевым понятием в мотивации вооруженного насилия становится <<страх>>: страх религиозных радикалов перед контрреформацией и страх религиозных консерваторов перед энтузиазмом пуританских активистов”.
Cтрах терзал английское общество и в период Реставрации Стюартов. Это был страх или, по крайней мере, тревога перед угрозой новой смуты, чувства, хорошо знакомые, разумеется, и основателям Лондонского королевского общества, многие из которых ясно понимали, что в сложившейся ситуации религиозно-политического раскола в стране занять полностью индифферентную позицию в теологических вопросах им не удастся. И не только в силу внешнего давления обстоятельств (“с кем вы, господа virtuosi?”), но и по причине глубокой укорененности натурфилософского дискурса в дискурсе теологическом.
В силу сказанного анализ процессов социализации и институциализации английской натурфилософии в посткризисный период логично начать с обращения по крайней мере к двум вопросам: 1) о соотнесенности натурфилософии и теологии в Западной Европе XVII столетия (особенно в контексте полемики вокруг судьбы causae finales в эпоху интеллектуальной революции и феномена секулярной теологии) и 2) о специфике религиозно-теологической ситуации в Англии (в контексте воздействия этой ситуации на поиск английскими virtuosi новых идеалов, норм и стандартов естественнонаучного исследования).