Читать онлайн «Похвальное слово штампу, или Родная кровь»

Вайль Петр

Похвальное слово штампу, или Родная кровь

Петр Вайль

Похвальное слово штампу, или Родная кровь

В литературоцентристской России название фильма Квентина Тарантино "Pulp Fiction" переведено как "Бульварное чтиво", что, конечно, неточно, неполно, сужает смысл, потому что оригинал шире: речь идет вовсе не только о литературе, а уж как минимум о кино, в первую очередь, о всякой низкосортной бульварщине, и вообще не только об искусстве. Вернее и будет "Бульварщина". Восстановим справедливость и к сути.

Главное в феномене Тарантино и его произведениях то, что эта залитая кровью картина оставляет странное ощущение близости и даже теплоты.

Впрочем, если вдуматься, странного тут ничего нет вспомним хоть детские сказки, где количество жестокостей и убийств на квадратный сантиметр страницы выше, чем в сценарии среднего голливудского боевика. В этом отношении показательны, например, русские сказки, особенно из числа так называемых "заветных", заполненных циничными зверствами и тем, что сейчас поименовали бы "немотивированными преступлениями", не уступающие в этих показателях знаменитым своей свирепостью исландским сагам и ирландскому эпосу. Сказочная тема возникает здесь пунктирно, но логично, напоминая о том, что образы и приемы Тарантино восходят к детским архетипам, будь то мифологическое детство человечества или частное детство частного человека.

Механизм восприятия такой же апеллирующий к довзрослой памяти. Но памяти современного человека, над чьей колыбелью раздается бормотание не няни, а телевизора. А если у сегодняшнего младенца и есть няня, то она-то главный телезритель в семье, и ее фольклорные убаюкиванья в сильной степени вдохновлены телесюжетами и окрашены их стилистикой.

Тарантино в своем фильме предлагает сгущенный коллаж штампов, знакомых каждому с ранних лет по приключенческим телепередачам, кино и литературе.

Национальность книг и картин при этом особого значени не имеет: бульварное чтиво и киноподелки, так называемые B-movies, потому и относятся ко второму разряду искусства, что построены по универсальным, практически обезличенным законам.

Плохие фильмы тем и хороши, что понятны без перевода как музыка. Бандиты в них всегда небриты, героини голубоглазы, музыка патетична, злодея видать за четыре квартала, а все сюжетные ходы ясны с начальных титров. В таком кино невозможно разочароваться, его можно либо презирать, либо любить. Я люблю. И даже смею надеяться, что неплохо знаю этот низкий жанр, о котором Честертон в эссе с характерным названием "В защиту "дешевого чтива" написал: "Эта тривиальна литература вовсе не является уделом плебеев она удел всякого нормального человека".

В наше время книги вытеснило кино, и такого знатока бульварных фильмов, как 31-летний американец Квентин Тарантино, еще не было.

Пять лет он проработал в пункте видеопроката и стал живой энциклопедией современного кинематографа. Отнюдь не только американского: Тарантино не скрывает влияния, оказанного на него французской "новой волной", прежде всего Годаром. Происходит стилевое удвоение: "новая волна", возникшая как своего рода перевод Голливуда на французский, теперь приходит в Штаты в новом, американизированном варианте.