Глеб Шульпяков
Город «Ё»
Десять дней в Гималаях
День первый, Дели
— А что это за история с сальными патронами?
— Дело в том, что английская винтовка Энфилда заряжалась патронами, обмотанными сальной бумагой. В процессе зарядки эту обмотку сипай скусывал, буквально — такова была технология. И часть сала неизбежно попадала ему в рот. Что для мусульманина и индуиста, как вы понимаете, немыслимое кощунство. Никто ведь не знал, чье это сало…
— Хорошо, а чью сторону во время восстания сипаев заняли сикхи?
— Считается, что с приходом англичан начался массовый переход индусов в ислам. Что объяснимо, ведь вынести гнет собственных каст плюс притязания колонизаторов стало для простых индусов физически невозможным. В исламе же тебе гарантировалась минимальная социальная защита. А сикхизм — изначально — был в оппозиции и исламу, и индуизму. Мусульмане их ненавидели, разумеется. А вот индуисты, наоборот, относились лояльно. Это вообще особенность их бытовой философии. В индуизме считается, что, сколько ни гуляй по религиям, рано или поздно вернешься в общину. И вот сикхи из Пенджаба поддерживают англичан. В ответ англичане помогают сикхам задавить соседей, афганские племена — «чеченов» северного Пенджаба.
— Но ведь были еще и джайны.
— Как вы знаете, основой философии этой секты была идея святости всего живого, ахисма — если начинать издалека (а в Индии любой разговор начинается издалека). Поэтому профессии, связанные с кровопролитием — скотовод, повар, кожевенник, воин, — последователям этого учения были заказаны. Что делать? Как заработать на жизнь? И они занялись сугубо бескровными, абстрактными вещами — торговлей и науками. Быстро разбогатели, стали денежными мешками Индии. И до сих пор ими являются, кстати — наряду с парсами.
Само собой, англичане сильно мешали делать им капитал, были прямыми конкурентами. Отсюда и субсидии на восстание сипаев. Ну и французы — помните капитана Немо?— Я помню «Знак четырех». Но вернемся к джайнам…
День второй, Дели — Агра
Он пришел убить меня, однако в схватке победил я, и теперь, чтобы никто не заподозрил должен исчезнуть. Но труп! И я решаю, что надо вернуться, спрятать его. …В доме никого, тихо. Я поднимаюсь, достаю ключ — но дверь оказывается незапертой. В комнате стоит женщина. Ее силуэт красиво прочерчен на фоне окна, и несколько секунд я любуюсь им, забыв обо всем на свете. Наконец она поворачивает голову, но против света лица не видно. Смотрит на меня, потом снова на труп, лежащий в луже крови. Я разворачиваюсь и спускаюсь вниз, на улицу. Бежать! Исчезнуть!
Я просыпаюсь, вокруг все еще Дели. Выехать из города невозможно, пригороды из лачуг растянулись на десятки километров и просто перетекают один в другой. Дорога — две полосы, идеальное покрытие, но набрать скорость можно только на участках между деревнями, коротких. С началом жилой зоны трасса превращается в базарную площадь. Повседневная жизнь выплескивается на проезжую часть с обочины. Когда священные животные — решают сменить диспозицию и флегматично, нога за ногу, переходят дорогу, образуется беспросветный затор.