Огонь
Елена Геннадьевна Бердникова
Иллюстратор Геннадий Иванович Бердников
© Елена Геннадьевна Бердникова, 2018
© Геннадий Иванович Бердников, иллюстрации, 2018
ISBN 978-5-4490-5788-4
РОДНАЯ РЕЧЬ
Тысячи лет прозвенеть, и однажды,Как колокольчики кто подвязал,Стихнуть. И в звука внимательной жаждеЖдать, чтобы кто-нибудь что-то сказал. Даже не слово. Достаточно Слова. Слоги ли главное для языка?Просто услышать дрожанье немого:Томное «О» и пространное «А»,Будящий «У» и запнутые йотой,Детские «И», «Е», «Ё», «Ю» и ещеОтзвук, вакхически-русскую ноту:«Я» от «Иа, Дионис, ты пришел». Крика трагедии, пенья козлиного,Замкнутоухие, ждете ли вновь?Кто выдувает вокальную линию,Правит пастушеских плеч постанов?Вакх возвратился из долгого плена,Музыка-кукла, бог-мальчик, ты – чей?Полны пещеры. Оставлена сцена. Все для мистерии новой твоей. Что-то случится, чего мы не знаем. Стихли вакханки, и мистики ждут. Сверх ожиданья мы вдруг совпадаемС тем, что бывает, случается тут. 24 сентября 2010 ПЕРВОЕ ИЮНЯ
I. 1997
Когда вдруг рухнула советская стена,Настала череда лет зноя и свободы. Москва крошилась, плавилась, но насКасались сквозняки, нам белые биллборды«Прорвемся» – сообщали нашу властьСмеяться в зеркалах и звать благополучье:Москва, в лесах строительных пылясь,Чадила шашлыком на развороты «Птюча». Несчастье ждало нас на всех углах,Но нас встречало, спотыкаясь, счастье. Форели жарились на уличных углях,И брызгался лимон – кислотный свежий саспенс. В духах арбузных, в джазовом чаду,В вечернем, неуместном в полдень гриме,Буддийскою столицей КатмандуМы были, угасая в Третьем Риме. Но это наш был солнечный зенит:Шальные просверки, озон большой свободы. Из детства старого мы вырвались, юны, —Разрыв сплошной истории абортов. Как молод был наш мир – и как жесток,Как золотом усыпан самоварным.
Трещали стены, и носился сор,И падал на репринт, почти слепой: «Новалис». За летом – лето, за жарою – зной,Все раскаляясь: холода свободы,Как Колыма, стояли за спиной,Листали книги на развалах, борзыВ проулках чрева гибнущей Москвы…На всех был пот и холодок рожденья. Дома затянуты зеленою сетью – внизТам оседала пыль: пол, потолки и стены. Но рос, светлея, пестрый хаос крыш,И в сером мареве, как мачты, плыли шпили. Жаль, моря нет в Москве, но было – и враздрызгСоленой пеной нас – свободой – жгло и мыло. II. ЧЕРНЫЙ КАМЕНЬ
Зажги и выдохни,Потом опять зажги:Лови, лови при движущемся светеИ в темноте свою скупую жизнь —Ты, искра, подымаемая ветром. Старинно, страшно ремесло твое:Ночь вкруг тебя, и сам ты – ночь глухая;Лови, лови и слушай бытие,На бедность рифм не слишком налегая. Они – игрушка. Не игрушка – жизньИ вызов хаоса, полуосенней стужи. Но пусть тебя берет мороз в тиски, зажим,Тем ярче ты горишь, превозмогая ужас. Интимность космоса – ее вполне постигТы, ведая в ночиКостром, копною, полем,И разрастаются не чувств твоих пути,А веденье твое: мир мал,Ушкоуголен. И веткою березовою ввысьБросаешься – измерить расстояньеГалактики. Системы разошлись,Но, удаляясь, шлют – отчет тебе – сиянье. И ты, заночевавший на пути,Угревшийся в скирде лесной охотник, —Тебе Вселенная горит-благовестит,И лестницы стоят, и чёрен камень,Столп твой. Ты в дальнем космосе искришься и гостишь,Зажги и выдохни,Еще зажги – свободней,Дыши во мрак, в трепещущую стынь. Звезде-душе полезен – искре – холод.
