Вишенка
Евграф Жданко
– Ты плачешь, дедушка?
– Нет, пташка, притворялась
Слезинкой хитрая росинка на щеке,
Потом скатилась вниз и тут же затерялась
В следах, оставленных тобою на песке.
– Зачем пытаешься,
Сощурив глазки в щёлки,
Чего-то высмотреть, а может, рассмотреть?. .
Ну не туман же за рекой, огни в посёлке
Иль сруб заброшенный, разобранный на треть…
– Мне мать привиделась, стояла как живая
В тени акации у старого сарая…
И не казалось мне, что брежу или сплю.
Так постояв, она ушла через минуту,
И я опять сказать промедлил почему-то,
В который раз уже, что я её люблю.
© Евграф Жданко, 2018
ISBN 978-5-4490-2290-5
Если мысленно взлететь над заснеженной равниной, отрешившись от суетных картин текущего дня, велика вероятность того, что глаза, приученные видеть жизнь только такой, какой она предстаёт перед ними
Вот и я, сегодняшний, уже не впервые поднимаюсь в эту высь, вдыхаю полной грудью этот особый студёный воздух, не имеющий запаха какого бы то ни было из времён, и роняю взгляд на белый простор, лежащий подо мной, такой одинаково седой повсюду и лишь с западного края чуть подкрашенный в розоватый цвет скупыми лучами раннего заката, и знаю, что
Мне тяжело удерживать равновесие на такой большой высоте, особенно при столкновении потоков разрежённого до крайности воздуха, мысли с трудом удаётся сосредоточиться на вещах, столь неудободоступных для неё… Но всё равно я знаю, что в третьем вагоне от головы поезда находится моя мать, совсем ещё молодая «сестричка», только что отдежурившая сутки и тут же уснувшая тяжёлым, но тревожным сном, едва лишь сброшены с девичьих ног огромные, мужского размера, валенки, а голова коснулась застиранной казённой наволочки с расплывшимся чёрным штампом.
– Лидóк, просыпайся, а то всё на свете проспишь: и завтрак, и принца, и победу! – звучит, как из-за плотной стенки, бодрый, но не очень ласковый голос.
Это Степанида, в обиходе – просто Стёпа, старшая медсестра военно-санитарного поезда №312, дородная баба чуть за тридцать в долгополом белом халате и такой же белой косынке, прихватившей жирноватые тёмные волосы, заплетённые в две тугие косички, уложенные и закреплённые на массивной круглолицей голове каким-то замысловатым образом; в скрипучие кирзовые сапоги крепко вставлены две объёмные ноги (настолько объёмные, что пришлось под них слегка распороть верха голенищ!), завёрнутые в свежие портянки, ещё пахнущие звездастым,