Алла Кузнецова
Арифметика жизни. Избранное
О как мы просто узнаём по злым приметам злые годы
Вновь является детство ко мне,Чуть коснувшись моей седины,И опять я пишу о войне,Потому что я родом с Войны. В опаленном начале судьбыНесмываема горя печать,Я не в силах об этом забытьИ не вправе об этом молчать! Рождённые тишиной
Живу, казнённая войнойВ своём безрадостном начале,В строке, рождённой тишиной,Ловлю вкрапления печали. Уйду в былое с головой,Лист исписав не без помарок, —И стынет в луже восковойСвечи заплаканный огарок. Забыть иль помнить – мне видней!Страница – прошлого набросок. Я не корректор горьких дней,Я их усталый отголосок. «В глухом углу родного сада…»
В глухом углу родного сада,Где ярких маков пышный сноп,Теснился долго у оградыПолуразрушенный окоп. Достался времени в наследствоОстаток злых военных грозКак память раненого детства,Как символ материнских слез. В нем не бойцы стояли насмерть:Туда от взрывов и смертейВодила мать одетых наспехВсех четверых своих детей. И зависала жизнь на нитке,Час ожиданий страх верстал,Усердно лаяли зениткиИ рев моторов нарастал,Носились огненные смерчиСреди кварталов городских…И, все-таки, спасла от смертиМать четверых детей своих!Теперь окоп с землей сравнялся,И, виноватый без вины,Он только в памяти осталсяСтраницей ужасов войны. Взгляну – и вспомню поневолеОгонь и дым минувших днейИ все, что выпало на долюСолдатки, матери моей. «Как мы играли и чем мы играли…»
Как мы играли и чем мы игралиВ сожженном, растерзанном нашем квартале?!. Патронами, пулями, гнутою каской,В подбитые танки влезали с опаской,Лепили “фашиста” из глины и пылиИ все по порядку скакалкой лупили. Горланили песни, играя в победу, —“Землянку”, “Катюшу”, “Ты ждешь, Лизавета”…Как мы страдали! О, как мы страдалиВ сожженном, растерзанном нашем квартале,Когда истощенные мамы болелиИ бабушек лица под утро белели,И плакали люди надсадно и жутко,И есть нам хотелось до боли в желудке. Несчастного детства несчастные дети…Где рвутся снаряды, там счастье в запрете. «…У дороги лебеда…»
…У дороги лебеда,У дороги зелена —Наша скудная еда(Что поделаешь, война!).
Тащит память дни мои,Где убожество столаИ старания семьи,Чтобы я не умерла:Каждый хвалит и жуёт,Не щадя зубов и щёк,Братик Димочка суётМне под нос свой кулачок:– Только, дурочка, не съешь —Обязательно умрёшь!Правда, мама, коржик свежИ на хлебушек похож?Мама говорит: – Ну да!Что на свете есть вкусней?!Лебединая еда!Пища белых лебедей!Нина, старшая сестра,Две косички за спиной,Вдруг на цыпочках пошлаЛебедёнком предо мной. Зазевалась – и молчу,Слёзы сохнут на щеках,И поменьше стал чуть-чутьКоржик в маминых руках. Вспомню это – к горлу ком!И чем старше, тем больней…Промокну глаза платком,Повздыхаю в тишине,Подойду к стеклу окна,Мирным днём печаль дробя…Ах, проклятая война,Только б не было тебя! «Страницу памяти открою…»
Страницу памяти открою —Зима, декабрь, число второе…Последние бои за город…Ночь, и мороз ползёт за ворот. Мы выскочили, в чём стояли,И в лютой стуже грели душиНадеждой той, что нам вселялиНепревзойдённые «катюши». Кричала мама нам: – Смотрите!. . На небо!. . Справа от черешни!. . Глядели все, и каждый видел,А я не видела, хоть тресни!В желанье «сполохи» увидетьХотелось плакать, стать повыше,Но, чтобы маму не обидеть,Кричала тоже: «Вижу!. . Вижу!. . »
