Глава 1
– Не вздумай использовать магию! – напомнила Аскания. – Она сама должна выбрать.
– За кого ты меня принимаешь?! – возмутилась Эфри. А потом задумчиво дернула себя за локон, чего не делала уже очень давно. – Зато они бы сразу сблизились.
– Без нее будет правильнее. Помнишь, что сказал Оракул? Если они все преодолеют, то останутся вместе навсегда. А если нет, то…
*****
Это случилось в мой двадцать первый день рождения. День рождения, который я впервые праздновала одна. Машка, моя лучшая подруга, буквально на днях укатила на море с новым ухажером, возбужденно крича в телефон "Прости, это любовь!".
Я ухмыльнулась, вспоминая, как она расписывала свою очередную привязанность – замечательный, добрый, щедрый и жить без него невозможно. Впрочем, эпитеты она применяла для всех своих воздыхателей одинаковые, так что ничем не удивила и на этот раз. Через пару месяцев все они – и воздыхатели, и эпитеты – волшебным образом превращались в свою диаметральную противоположность. Подруга рыдала у меня на плече, утверждая, что у нее разбито сердце. Через неделю Мария воскресала, как птица Феникс, и снова поглядывала по сторонам.
Если честно, я ей завидовала. Всегда сложно переживала разрыв отношений, поэтому старалась их вообще не заводить. Одной спокойнее, правда? Хочу халву ем, хочу пряники…
На Машку я и не думала злиться. Во-первых, привыкла, во-вторых, не любила свой день рождения с семнадцати лет. И если бы не подруга, не праздновала его вообще.
Именно в семнадцать я осталась без родителей. Нет, слава Богу, они были живы и здоровы, но едва я поступила в институт, они развелись и разлетелись по свету.
Мама уехала в Америку со своим новым мужем, носящим скучное имя Джон. Джон Смит, банальнее не придумаешь, правда? Но маме нравилось, она звала его Джонни и радовалась, что наконец-то живет, как человек, в собственном доме и ездит на кабриолете. В нашем жутком климате кабриолет ей точно не светил. При этом она с большим удовольствием бросила свою работу и наслаждалась ничегонеделанием.
Папа подался в Париж Его всегда прельщали тамошние творческие направления, а даму сердца прельщал мой папа. Папа был художником, и я даже могу понять свою маму, которая постоянно устраивала ему скандалы. Потому что жить с человеком, пишущим картины, которые не продаются, кормить семью и надеяться на светлое завтра, когда папочку признают гением, ей совершенно не улыбалось.
Папа всегда парировал маме, что она еще пожалеет о своих словах, когда он станет таким же известным, как Ван Гог. На что мама скептически поднимала бровь и напоминала, что Ван Гог стал известен после смерти, и такой расклад ее не совсем не устраивает. Папа злился, мама злилась, в итоге они дождались моего окончания школы и поступления в институт, дружно распили сразу после получения свидетельства о разводе бутылку коньяка, всплакнули, сжали меня в объятьях, и через неделю их обоих уже не было в городе.
Сказать, что я была ошарашена – это ничего не сказать. Похоже, родители давно обо всем договорились и ждали, когда я получу аттестат зрелости. Я даже не спросила, как и где они познакомились со своими нынешними супругами – оказалась не в состоянии воспринимать какую-либо информацию. Спасибо институту, благодаря которому с головой ушла в учебу и старалась не думать ни о чем другом. В конце концов, родители меня вырастили, я была им благодарна за все, но дни рождения с тех пор ненавижу.