Сергей Аксу
Самурай
Ревущую БМП подбрасывало на ухабах, мотало из стороны в сторону по разбитой вдрызг дороге; она клевала носом, натужно попыхивая вонючим выхлопом. Карай, Приданцев и сержант Головко возлежали на замурзанном полосатом матраце, разостланном на броне рядом с пушкой. Сзади, упираясь сапогами в притороченное бревно, уткнувшись обветренными отрешенными лицами в отсыревшие поднятые воротники, сиротливо притулились фигуры Секирина, Привалова и Самурского. Колонна с плановой «зачистки» возвращалась домой. Карай, навострив уши, смотрел то на серый безжизненный лес по краям дороги, то на маячивший перед «бээмпешкой» урчащий «Урал», который то и дело юзил по жидкой грязной дороге. Кобель, изредка поворачивая голову к Приданцеву, тыкался холодным влажным носом в рукавицу кинолога. Он чувствовал, что они возвращаются на базу. Но не знал, что до базы он так и не доедет, как и ласковый «собр» Савельев, как и несколько «вованов», устроившихся на броне идущих следом «бэшек». Что через пару минут, вон за тем поворотом, колонну ждет огненный смерч.
Виталька Приданцев широко открытыми глазами на обоженном лице безучастно смотрел в пустоту и монотонно мычал. Лейтенант Капустин, перевернув его на спину, трофейным кавказским кинжалом вспорол окровавленный, обгоревший рукав бушлата и наложил ему жгут выше локтя.
– Укол давай! Да быстрей же! Чего телишься?! – прикрикнул он на прапорщика Филимонова, который, прижимаясь всем телом к опорному катку, трясущимися руками копался в сумке.
У него под ободранным «шнобилем», как у кота во время драки, в разные стороны топорщились рыжеватые усы и подергивалась щека.– Перевяжи культю! Да как следует! И отсюда никуда! Понял? Носа из-за «коробочки» не высовывайте!
– А ты куда?
– Я попытаюсь до «бэтра» добраться! Почему молчат, паразиты!
– Хана, Паша! Всем хана! – твердил прапорщик.
– Не бзди, Филимонов! Прорвемся!
– Куда, Паша?! Обложили как волков! Со всех сторон! Всем п…дец!
– Не каркай, Филя! До «вертухов» продержаться бы! – прокричал под грохот гранат, визг и звяканье осколков о броню Капустин на ухо распластавшемуся рядом прапорщику.
Чуть поодаль от БМП валялся сильно опаленный труп кобеля Карая с разорванным в клочья брюхом. С «бэтээра» как-то нервно, с паузами, заработал «КПВТ», вслепую, наугад прощупывая свинцом окружающие холмы. Яростный огонь «духов» вновь прошелся по центру колонны, где находились «Уралы». Пулеметные трассы хаотично ковыряли грязь, с остервенением вгрызались в обочины, неистово молотили по броне, разбивали фары и лобовые стекла в искрящуюся труху, безжалостно кромсали борта и крылья, пытаясь достать смертоносным жалом укрывшихся бойцов. То здесь, то там с гулом рвались «воги». Вокруг все горело, тряслось и громыхало. Пылала зигзагами разлившаяся солярка, коптили скаты, едкий черный дым от которых стелился над заблокированной колонной. Часть «чистильщиков», отстреливаясь, залегла за бронетехникой и «Уралами», другая нашла спасение в кювете.