Читать онлайн «Пикник»

Алексей Смирнов

Пикник

И <... > сделалось безмолвие на небе, как бы на полчаса

Отк. 8, 1

Такая картина: если кто-то приблизится к их дачному домику - дешевой, убранной вагонкой лачуге, то в положенный час, в одни и те же двадцать один ноль-ноль, он увидит окно с двумя пальцами, средним и указательным, в левом нижнем его углу; они лениво барабанят ногтями в стекло, и это значит, что папа лежит на кушетке, вытянув руку и праздно пяля глаза в потолок.

Глаза его не мигают, грудная клетка едва колеблется. Изредка вздрагивает босая ступня, оживая до раздраженного взбрыка: папа чувствует, как по ее наружному краю перемещается несносная муха. Вместе со ступней дергается угол папиного рта, губы шепчут короткое ругательство.

Так повторяется изо дня в день, из вечера в вечер: полчаса, пятнадцать минут, десять - сугубо папины, никто не смеет его беспокоить, никто не вправе его окликнуть. Он выторговал себе это право на бессмысленное оцепенение и никогда не забывает им воспользоваться.

Тем более, что лето выдалось нервное, и папа был постоянно начеку. Он расхаживал по пляжу, гулял по тропинкам и цивилизованным дорожкам, сидел на пригорке, и чувство настороженности неизменно сопровождало его, наслаиваясь на долгий зной. Удушливая жара растеклась по окрестностям, словно желток по сковороде. Пыльные травы шуршали, как кипы газет, которые папа прочитывал десятками. Озерная вода, почти горячая, догнала воздух, возвещая скорое слияние стихий. Песок раскалился, и в нем, если продолжить кулинарные сравнения, впору было заваривать кофе по-турецки. Но кофе никто не хотел, и вокруг, куда ни падал взор, валялись пластиковые бутылки-великаны. Повсюду шипела пена, грозившая взорвать напитки в жадных и жаждущих руках. Мороженое расползалось в сметану, пиво оглушало. Папа пристально следил, как сын откусывает огромные кусищи от вафельного стаканчика, как приближается к запретным буйкам, как мастерит рогатку - такую большую, что уже и гротескную, для глупых клоунов из летнего цирка.

Сын держался нелюдимо, ни с кем не водил дружбы, играл в свои потаенные игры особняком. Папа и мама считали, что дело неладно, усматривая в этом преждевременном отшельничестве болезненную подоплеку.

- Страхи! - уверенно говорил папа и прикуривал новую сигарету от истлевшего бычка.

- Надо что-то делать, - бормотала мама и забивала в колонку кроссворда очередное неверное словцо.

Поздними вечерами, перед самым сном, папа выгонял ее на веранду и делал сыну прививки от ужаса. Тот, слушая отцовские истории, содрогался и бледнел, но старался помалкивать, ибо уже знал, что выйдет хуже. Но иногда ему недоставало сил, и он принимался бояться вслух.

- Стыдись! - папа рассыпался в ненатуральном хохоте, выпрастывал руку из-под кислой простыни, дотягивался до окошка и барабанил ногтями в стекло. - Будь же мужчиной, черт побери!

- Не надо дальше, - просил сын, одновременно, однако, желая услышать продолжение.

И папа чутко улавливал это невысказанное желание.

- Так вот, - продолжал он, аккомпанируя себе пальцами. - Красный шкаф переставили в детскую. Он сразу занял половину комнаты. Все игрушки пришлось собрать, положить в коробку и задвинуть в угол. А кровать передвинули так, что она оказалась сразу напротив шкафа. Мальчик, естественно, начал отказываться спать в этой комнате. Он жаловался на шорохи, которые доносились из шкафа. Родители стали его успокаивать. Они распахнули дверцы...