Читать онлайн «Бурый призрак Чукотки»

…На Чукотке хорошо знают, как ведет себя человек, вырванный из привычной среды обитания, и еще раньше — из собственной культуры. Он идет в тундру как безудержный заготовитель. Не охотник и рыбак, но простодушный уничтожитель целых популяций и пространств. Всю жизнь Балаев противостоял этой стихийной агрессии горожан, горняков и прочих «ходаков» тундры. Наживал врагов тайных и явных, но убежденность в своей правоте с годами только крепла. Ее питали те, кто привык ходить по тундре только пешком, чувствовать ее сердцем — простые оленеводы. Никто, как Балаев, не умел слушать их. Впитывая новые знания о Чукотской земле…

…Непримиримость Балаева, в конце концов, всегда имела четкий адрес.

…В бескрайней и малолюдной тундре тебя либо все знают и уважают — и ты свой, либо ни то, ни другое — и тогда ты чужак. Николая Петровича (Петровича, Балая) знали и уважали коренные жители и «белые аборигены» трех сопредельных районов Западной Чукотки. За двадцать лет его работы на совхозных перевалбазах не было, наверное, пастуха, совхозного механизатора, специалиста и руководителя сельского хозяйства, чья тропа хотя бы дважды не пересеклась на перевалбазе Балаева, кто хоть однажды не воспользовался бы радушием и гостеприимством его дома после трудного, а порой и опасного пути.

Немногие из посвященных знали, какими усилиями затерянные в снежных просторах тундры, полуразвалившиеся, а то и полусгоревшие избушки через два-три месяца превращались в уютные гостиницы. С каждым своим наездом в райцентр или рабочие поселки Николай Петрович пополнял свою библиотеку, увозя на вездеходе, а порой и на своем «горбу» книги и журналы. Вот уж воистину, кто везет в тундру «акамимель» (огненную воду), а кто и культуру в виде книг и журналов. Надо было видеть, с какой ненасытной жадностью набрасываются на чтение оленеводы, особенно молодые, как на перевалбазах допоздна шуршат они страницами, утоляя свой голод на книги, которых они практически лишены во все время своих кочевок.

Живя со своей семьей в пустынной тундре, он никогда не позволял себе и своему сыну-подростку пользоваться недозволенными приемами и орудиями лова, нарушать сроки охоты и вылова рыбы. Те же требования относились и к его друзьям. И какой охотничий азарт ни владел бы нами и как ни заманчив был объект охоты, мы никогда не переступали черты, за которой нас ожидало бы осуждение. Мы знали, без всякого преувеличения, что боль природы — это и его боль. Жилище Николая никогда не окружали, так привычные нашему взгляду, разного рода свалки, помойки и груды пустых консервных банок. Видимо, и нас это настолько приучило, что, выезжая на охоту или рыбную ловлю, мы никогда не оставляли в тундре следов своего пребывания. Все, кто попадал в нашу компанию впервые, иронизировали над нами, что мы как заправские диверсанты собираем в мешок весь мусор, ничего не оставляя за собой. Видно, и хорошие примеры, как дурные, бывают заразительны…