Читать онлайн «Линни во имя любви»

Курение опиума — это искусство.

Я смотрю на мой поднос и на то, что на нем лежит, — на покрытую серебром трубку ювелирной работы, на крошечную спиртовую лампу, на длинную тупую иглу и на ряд темно-коричневых горошин. У меня пересохло во рту. Я закрываю глаза и вижу, как грязно-коричневый шарик на конце иглы оплавляется и пузырится в пламени лампы, пока не становится золотистым. Затем нужно придержать его краем трубки и раскатать иглой в длинную «колбаску», чтобы опиум хорошо прогрелся. Потом следует снова скатать его в шарик и быстро — пока не затвердел — поместить в трубку. Теперь нужно держать ее над лампой, чтобы трубку лизало пламя. Я чувствую, как губы привычно смыкаются вокруг нефритового мундштука; глубокая затяжка, еще и еще. В таком твердом размеренном ритме бьется сердце.

Я открываю глаза, облизываю губы. Уже раннее утро. Осталось еще несколько часов, прежде чем беспощадное солнце Индии доползет до зенита, прежде чем под его медными лучами испечется и сморщится все живое, прежде чем слуги смочат водой татти и закроют все ставни. Я снова смотрю на поднос. Еще не время. Я пока отложу трубку в сторону.

Сквозь открытые окна из сада доносятся голоса детей. Я подхожу к окну. Дэвид играет с сыном дгоби. Их игра — на первый взгляд бессмысленные скачки верхом на длинных палках. Так беззаботно и легко носиться по саду люди умеют только в шестилетнем возрасте. Малти сидит на верхней ступеньке лестницы, ведущей на веранду; она медленно обмахивается метелкой из конского хвоста, и ее овальное, гладкое до блеска лицо морщится от удовольствия — айя смотрит на своего обожаемого воспитанника.

Лужайка, где весело и шумно возятся мальчики, заросла мятликом. Бугенвиллея и гибискус в саду усыпаны алыми цветами.

В детстве я никогда не играла так, как сейчас играет мой сын. Когда я была такого же возраста, как он сейчас, меня отправили работать в переплетную мастерскую на площади Харви в Ливерпуле, и я проводила там по десять часов в день, шесть дней в неделю. Я никогда не ходила босиком по траве, никогда не слышала пения птиц, даже солнечные лучи редко касались моего лица. Мой сын никогда не столкнется с работой, которой мне пришлось заниматься в детстве, и с той, другой, которую я выполняла позже. Я все еще была ребенком, но вскоре мое детство закончилось. Эта часть моей жизни останется тайной. Для него, но не для вас.

Дэвид останавливается и озадаченно склоняет голову набок, словно прислушиваясь к чему-то. Затем нагибается и подбирает что-то у низкой живой изгороди.