Читать онлайн «Сад Рамы»

29 декабря 2200 года

Две ночи назад в 10:44 по гринвичскому времени далекой Земли во Вселенную явилась Симона Тиассо Уэйкфилд. Жуткое испытание. Мне казалось, что я уже достаточно повидала в жизни, но ничто — ни смерть матери, ни золотая олимпийская медаль Лос-Анджелеса, ни тридцать шесть часов, прожитые с принцем Генри… даже рождение Женевьевы под бдительным присмотром отца в госпитале Тура — не вызывало столь сильных чувств, как облегчение и радость, испытанные мной, когда я наконец услыхала первый крик Симоны.

Майкл предсказывал, что ребенок родится на Рождество. В обычной своей милой манере он поведал, что Господь намеревается послать нам знак, и космическое дитя непременно родится в день, когда, как полагают, на свет явился Христос. Ричард посмеивался, как делает он всегда, когда религиозный пыл заставляет Майкла увлекаться. Но когда в Сочельник я ощутила первые схватки, пришлось поверить и моему мужу.

Ночь под Рождество я проспала, а перед пробуждением увидела сон, живой и яркий. Я гуляла возле нашего пруда в Бовуа, играла с моим домашним селезнем Дюпуа и дикими кряквами, как вдруг услыхала голос. Кто говорил, я понять не могла, ясно было одно: это — женщина. Она сказала, что роды будут крайне тяжелыми и, лишь собрав все свои силы, я смогу произвести на свет своего второго ребенка.

На Рождество, после того как мы обменялись бесхитростными подарками, запрошенными у раман, я начала готовить Майкла и Ричарда к возможным осложнениям. Наверное, Симона действительно родилась бы на Рождество, если бы умом я не понимала, что оба они ничем не способны помочь мне.

На Рождество мы поговорили о том, что придется делать поворот. Я надеялась, что за последнюю неделю, когда плод будет опускаться, головка установится правильно, однако права оказалась лишь отчасти. Дочка действительно вошла головкой вперед в родовой канал, но личико было обращено к животу, и после первых серьезных схваток продвижение остановила лобковая кость.

На Земле врачи скорее всего сделали бы мне кесарево сечение. Возле меня дежурил бы врач, и при первой возможности с помощью роботоинструментов он постарался бы развернуть младенца так, чтобы избежать подобного положения.

В конце концов боль сделалась едва переносимой. В перерыве между сильными схватками я выкрикивала распоряжения Майклу и Ричарду. От мужа толку почти не было. Вид моих мук — «всей этой жути», как он позже выразился — лишил его самообладания, и он не мог помочь ни при эпизиотомии,^[1] ни когда потребовалось воспользоваться самодельными форцепсами, затребованными у раман. Майкл, благословенная душа, обливаясь потом, хотя в комнате было прохладно, галантно старался следовать моим лихорадочным указаниям. С помощью скальпеля из моего набора он раскрыл мое лоно пошире и, потеряв лишь какое-то мгновение из-за всей крови, нащупал головку Симоны форцепсами. С третьей попытки он умудрился возвратить ребенка в родовой канал и повернуть головку в правильное положение.