Сегодня не будет поверки,Горнист не играет поход. Курсанты танцуют венгерку, —Идет девятнадцатый год. В большом беломраморном залеКоптилки на сцене горят,Валторны о дальнем привале,О первой любви говорят. На хорах просторно и пусто,Лишь тени качают крылом,Столетние царские люстрыХолодным звенят хрусталем. Комроты спускается сверху,Белесые гладит виски,Гремит курсовая венгерка,Роскошно стучат каблуки. Летают и кружатся пары —Ребята в скрипучих ремняхИ девушки в кофточках старых,В чиненых тупых башмаках. Оркестр духовой раздуваетОгромные медные рты. Полгода не ходят трамваи,На улице склад темноты. И холодно в зале суровом,И над бы танец менять,Большим перемолвиться словом,Покрепче подругу обнять. Ты что впереди увидала?Заснеженный черный перрон,Тревожные своды вокзала,Курсантский ночной эшелон?Заветная ляжет дорогаНа юг и на север — вперед. Тревога, тревога, тревога!Россия курсантов зовет!Навек улыбаются губыНавстречу любви и зиме,Поют беспечальные трубы,Литавры гудят в полутьме. На хорах — декабрьское небо,Портретный и рамочный хлам;Четверку колючего хлебаПоделим с тобой пополам. И шелест потертого бантаНавеки уносится прочь. Курсанты, курсанты, курсанты,Встречайте прощальную ночь!Пока не качнулась манерка,Пока не сыграли поход,Гремит курсовая венгерка…Идет девятнадцатый год. 1940
Сивым дождём на мои виски …
Сивым дождём на мои виски падает седина,И страшная сила пройденных дней лишает меня сна. И горечь, и жалость, и ветер ночей, холодный, как рыбья кровь,Осенним свинцом наливают зрачок, ломают тугую бровь. Но несгибаема ярость моя, живущая столько лет. «Ты утомилась?» — я говорю. Она отвечает: «Нет!»Именем песни, предсмертным стихом, которого не обойти,Я заклинаю её стоять всегда на моём пути. О, никогда, никогда не забыть мне этих колючих ресниц,Глаз расширенных и косых, как у летящих птиц!Я слышу твой голос — голос ветров, высокий и горловой,Дребезг манерок, клёкот штыков, ливни над головой.
Много я лгал, мало любил, сердце не уберёг,Легкое счастье пленяло меня и лёгкая пыль дорог. Но холод руки твоей не оторву и слову не изменю. Неси мою жизнь, а когда умру — тело предай огню. Светловолосая, с горестным ртом, — мир обступил меня,Сдвоенной молнией падает день, плечи мои креня,Словно в полёте, резок и твёрд воздух моей страны. Ночью, покоя не принося, дымные снятся сны. Кожаный шлем надевает герой, древний мороз звенит. Слава и смерть — две родные сестры смотрят в седой зенит. Юноши строятся, трубы кипят плавленым серебромВозле могил и возле людей, имя которых — гром. Ты приходила меня ласкать, сумрак входил с тобой,Шорох и шум приносила ты, листьев ночной прибой. Грузовики сотрясали дом, выл, задыхаясь мотор,Дул в окно, и шуршала во тьме кромка холщовых штор. Смуглые груди твои, как холмы над обнажённой рекой. Юность моя — ярость моя — ты ведь была такой!Видишь — опять мои дни коротки, ночи идут без сна,Медные бронхи гудят в груди под рёбрами бегуна. Так опускаться, как падал я, — не пожелаю врагу. Но силу твою и слово твоё трепетно берегу,Пусть для героев и для бойцов кинется с губ моихРадость моя, горе моё — жёсткий и грубый стих. Нет, не любил я цветов, нет, — я не любил цветов,Знаю на картах, среди широт лёгкую розу ветров. Листик кленовый — ладонь твоя. Влажен и ал и чистЭтот осенний, немолодой, сорванный ветром лист.
Книгогид использует cookie-файлы для того, чтобы сделать вашу работу с сайтом ещё более комфортной. Если Вы продолжаете пользоваться нашим сайтом, вы соглашаетесь на применение файлов cookie.
