Леонид Трефолев «Л. Трефолев. Стихотворения»
белый сепиа серый

Читать онлайн «Л. Трефолев. Стихотворения»

Автор Леонид Трефолев

НАКАНУНЕ КАЗНИ

       Тихо в тюрьме. Понемногу       Смолкнули говор и плач.        Ходит один по острогу       С мрачною думой палач.        Завтра он страшное дело       Ловко, законно свершит;       Сделает… мертвое тело,       Душу одну… порешит.        Петля пеньковая свита       Опытной, твердой рукой,       Рвать — не порвешь: знаменита       Англия крепкой пенькой.        Сшит и _колпак погребальный_…       Как хорошо полотно!       Женщиной бедной, печальной       Ткалось с любовью оно;       Детям оно бы годилось,       Белое, словно снежок,       Но в кабачке очутилось       Вскоре за батькин должок.        Там англичанин, заплечный       Мастер; буянил и пил;       Труд горемыки сердечной       Он за бесценок купил.        Дюжины три иль четыре       Он накроил _колпаков_       Разных — и _у_же, и шире —       Для удалых бедняков.        Все колпаки — на исходе,       Только в запасе один;       Завтра умрет при народе       В нем наш герой-палладин.        Кто он?. . Не в имени дело;       Имя его — ни при чем;       Будет лишь сделано "тело"       Нашим врагом-палачом.        Как эту ночь _он_ вын_о_сит,       Как пред холодной толпой       Взор равнодушный он бросит       Или безумно-тупой,       Как в содроганьях повиснет,       Затрепетав, словно лист? —       Все разузнает и тиснет       Мигом статью журналист.        Может быть, к ней он прибавит       С едкой сатирою так:       "Ловко палач этот давит,       Ловко он рядит в колпак!       Скоро ли выйдет из моды       Страшный, проклятый убор?       Скоро ли бросят народы       Петлю, свинец и топор?"

1865

ДУБИНУШКА

(Картинка из бывшего-отжившего)

       По кремнистому берегу Волги-реки,       Надрываясь, идут бурлаки.        Тяжело им, на каждом шагу устают       И "Дубинушку" тихо поют.        Хоть бы дождь оросил, хоть бы выпала тень       В этот жаркий, безоблачный день!       Все бы легче народу неволю терпеть,       Все бы легче "Дубинушку" петь.        "Ой, дубинушка, ухнем!" И ухают враз…       Покатилися слезы из глаз.        Истомилася грудь. Лямка режет плечо…       Надо, "ухать" еще и еще!      …От Самары до Рыбинска песня одна;       Не на радость она создана:       В ней звучит и тоска — похоронный напев,       И бессильный, страдальческий гнев.        Это — праведный гнев на злодейку-судьбу,       Что вступила с народом в борьбу       И велела ему под ярмом, за гроши       Добывать для других барыши…       "Ну, живее!" — хозяин на барке кричит       И костями на счетах стучит…      …Сосчитай лучше ты, борода-грамотей,       Сколько сложено русских костей       По Кремнистому берегу Волги-реки,       Нагружая твои сундуки!

1865

ШУТ

(Картинка из чиновничьего быта)

       1       В старом вицмундире с новыми заплатами       Я сижу в трактире с крезами брадатыми.        Пьяница, мотушка, стыд для человечества,       Я — паяц, игрушка русского купечества.
       "Пой, приказный, песни!" — крикнула компания.  —       "Не могу, хоть тресни, петь без возлияния".        Мне, со смехом, крезы дали чарку пенного,       Словно вдруг железы сняли с тела бренного.        Все родные дети, дети мои милые.        Выпивши довольно, я смотрю сквозь пальчики,       И в глазах невольно заскакали "мальчики".        "Ох, создатель! Эти призраки унылые —       Первенца, Гришутку, надо бы в гимназию…       (Дайте на минутку заглянуть в мальвазию!)       Сыну Николаю надо бы игрушечку…       (Я еще желаю, купчики, косушечку!)       Младший мой сыночек краше утра майского…       (Дайте хоть глоточек крепкого ямайского!)       У моей супруги талья прибавляется…       (Ради сей заслуги выпить позволяется!)" —       "Молодец, ей-богу, знай с женой пошаливай,       Выпей на дорогу и потом — проваливай!"       2       Я иду, в угаре, поступью несмелою,       И на тротуаре всё "мыслете" делаю.        Мне и горя мало: человек отчаянный,       Даже генерала я толкнул нечаянно.        Важная особа вдруг пришла в амбицию:       "Вы смотрите в оба, а не то — в полицию!"       Стал я извиняться, как в театре комики:       "Рад бы я остаться в этом милом домике;       Топят бесподобно, в ночниках есть фитили, —       Вообще удобно в даровой обители;       В ней уже давненько многие спасаются… —       Жаль, что там маленько клопики кусаются,       Блохи эскадроном скачут, как военные…       Люди в доме оном все живут почтенные.        Главный бог их — Бахус… Вы не хмурьтесь тучею,       Ибо вас с размаху-с я толкнул по случаю".        И, смущен напевом и улыбкой жалкою,       Гривну дал он, с гневом погрозивши палкою.        3       Наконец я дома. Житие невзрачное:       Тряпки да солома — ложе наше брачное.        Там жена больная, чахлая и бледная,       Мужа проклиная, просит смерти, бедная.        Это уж не грезы: снова скачут мальчики,       Шепчут мне сквозь слезы, отморозив пальчики:       "Мы, папаша, пляшем, потому что голодно,       А руками машем, потому что холодно.        Отогрей каморку в стужу нестерпимую,       Дай нам корку хлеба, пожалей родимую!       Без тебя, папаша, братца нам четвертого       Родила мамаша — худенького, мертвого"…       4       Я припал устами жадно к телу птенчика.        Не отпет попами, он лежал без венчика.        Я заплакал горько… Что-то в сердце рухнуло…       Жизнь птенца, как зорька, вспыхнувши, потухнула.        А вот мы не можем умереть — и маемся.        Корку хлеба гложем, в шуты нанимаемся.        Жизнь — плохая шутка… Эх, тоска канальская!       Пропивайся, ну-тка, гривна генеральская!

Книгогид использует cookie-файлы для того, чтобы сделать вашу работу с сайтом ещё более комфортной. Если Вы продолжаете пользоваться нашим сайтом, вы соглашаетесь на применение файлов cookie.